Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник). Игорь Губерман

      Устав от свар совместной жизни,

      взаимной страсти не гарант,

      я импотент любви к отчизне,

      потенциальный эмигрант.

      Дым отечества голову кружит,

      затвори мне окно поплотней;

      шум истории льется снаружи

      и мешает мне думать о ней.

      В уцелевших усадьбах лишь малость,

      бывшей жизни былой уголок —

      потолочная роспись осталась,

      ибо трудно засрать потолок.

      Верна себе, как королева,

      моя держава:

      едва-едва качнувшись влево,

      стремится вправо.

      Несясь гуртом, толпой и скопом

      и возбуждаясь беспредельно,

      полезно помнить, что по жопам

      нас бьют впоследствии раздельно.

      Возросши в рабстве, я свободен

      душой постичь его края;

      в неволе сгнивши, я не годен

      к иной свободе, чем моя.

      Но если слова, словно числа,

      расчислишь с усердьем слепым,

      то сок внесловесного смысла

      струится по строчкам скупым.

      Я легкомысленный еврей

      и рад, что рос чертополохом,

      а кто серьезней и мудрей —

      покрылись плесенью и мохом.

      Порой мы даже не хотим,

      но увлекаемся натурой,

      вступая в творческий интим

      с отнюдь не творческой фигурой.

      Пока душа не вынеслась в астрал,

      сидел я и в цепях, и на ковре,

      а выиграл я или проиграл —

      не важно, ибо цель в самой игре.

      Странно я жил на свете,

      путь мой был дик и смутен,

      мне даже встречный ветер

      часто бывал попутен.

      Из России съезжать не с руки

      для живущего духом еврея,

      ибо здесь мы живем вопреки,

      а от этого чувства острее.

      В час, когда, безденежье кляня,

      влекся я душой к делам нечистым,

      кто-то щелкал по носу меня;

      как же я могу быть атеистом?

      Все минуло – штормы и штили,

      теперь мы судачим часами,

      во что они нас превратили

      и что мы наделали сами.

      Есть люди, которым Господь не простил

      недолгой потери лица:

      такой лишь однажды в штаны напустил,

      а пахнет уже до конца.

      Пробужденья гражданского долга

      кто в России с горячностью жаждал —

      охлаждался впоследствии долго,

      дожидаясь отставших сограждан.

      За то, что столько опыта и сил

      набрался, – лишь России я обязан;

      тюрьмой, однако, долг я погасил,

      теперь я лишь любовью с нею связан.

      Повсюду, где евреи о прокорме

      хлопочут с неустанным прилежанием,

      их жизнь, пятиконечная по форме,

      весьма шестиконечна содержанием.

      Ночь