Низковольтовые руны высокого напряжения. Марк Салимов
не очень своевременную попытку тактильного ознакомления с изменившимся до неузнаваемости лицом на более подходящее для этого место и время, Малик снова, но уже более внимательно обвёл глазами пространство купе и только теперь обратил внимание на его изменившуюся далеко не в лучшую сторону облицовку. «Нарядно, бархатно, шелково, душисто, сверкально», – припомнил он детские впечатления Игоря Северянина об опере.
Переведя затем взгляд на периодически появляющуюся в поле зрения пыхтящую голову светловолосого подростка, Малик не смог идентифицировать её как принадлежащую его другу ни по лицевым, ни по голосовым, ни по возрастным признакам, однако, несмотря на полусонное состояние, до зубовного скрежета знакомую с детства ехидную манеру речи и её отдельные обороты в разговоре с другим незнакомцем он уловить успел.
– Э-э-э, Виталий?.. – как-то несвойственно робко обратился Малик, – Виталий Князев?
– Ты, блин, меня ещё по батюшке обзови! – отозвалась недовольно зыркнувшая на него и тут же ушедшая вниз голова, – Но только подожди, Малик, мне что-то и самому стало прикольно, сколько эта тушка отожмётся, пока не сдуется? Сто два, сто три, сто четыре…
До поры удовлетворившись полученным от вновь обретённого друга привычно ехидным и как всегда бесполезным ответом, а также чуть отойдя к этому времени от обуревавшей его сонной одури, Малик облегчённо вздохнул и приступил к пока ещё доступному занятию в сложившейся у них ситуации, то есть к ее причинно-следственному анализу.
Первой связной мыслью, которая сразу приходила в голову, была мысль о затянувшемся реалистичном сне, однако, увлеченный модными оккультно-эзотерическими практиками Малик, помимо бездны разочарований в обоснованности их псевдонаучного бреда, имел и подтверждённый личный опыт сверхреалистичных осознанных сновидений, позволявший отказаться от сонной идеи со всей пролетарско-крестьянской определённостью.
Дополнительным аргументом, свидетельствующим в пользу «нулевых гипотез», могли бы служить и некоторые законы теории вероятностей, суть которых в данном случае неплохо выражали мудрые сентенции одного папы из книги Эдуарда Успенского, не без оснований считавшего, что вместе только гриппом болеют, а с ума сходят по одиночке.
В институте Малик успел прослушать и получить заслуженный «автомат» за полный курс марксистско-ленинской философии из рук самого профессора Глебова, который, несмотря на то, что являлся сыном того самого «врага народа» Льва Каменева, считался и одним из лучших новосибирских лекторов.
А потому, мелькнувшую было на краю сознания мысль о какой-то солипсической природе происходящего, Малик тут же с внутренним негодованием отверг, как отверг бы и любые прочие теории субъективного идеализма. Хотя как раз насчет идеализма объективного, ну, какой-то белочки там или прихода, к примеру, он не был бы так уж непоколебимо уверен.
Мы в этот мир пришли испить лишь сон;
Кто