Низковольтовые руны высокого напряжения. Марк Салимов
поинтересовалась у них необъятная проводница, чуть надрывая их крошечные картонные билетики с ажурной вязью ещё более крошечных компостерных дырочек и рассовывая всю эту «нанополиграфию» по кармашкам зелёного, то ли кирзового, то ли брезентового, а то может быть и вообще дерматинового кляссера.
– Я-то возьму, – с готовностью отозвался Виталий, – Трое суток как-никак ехать. А вот моему другу обычаи не позволяют спать на белых простынках. Ему положено в полосатые матрасы рядиться, уж такой у его народа обычай. Что поделаешь, дети гор… Уральских!!!
Название гор, недостойным дитём коих Малику стать так и не довелось, Виталий орал уже откуда-то из вагонного тамбура, куда и влетел щучкой, ловко уворачиваясь от дружеского подзатыльника своего физически чуть более развитого друга детства.
– Да не слушайте вы этого раздолбая, тащ проводник! – устало улыбнувшись, посетовал несостоявшийся уральский горец, кивая в сторону прохода и поднимая с перрона тяжелый ящик, – Пришлось по студенческой поре проехать с ним без копейки в кармане, так он до сих пор забыть про это не может и постоянно ностальгирует при каждом удобном случае.
– Бывает, – равнодушно согласилась многоопытная проводница, – Проходим в вагон! Туалеты будут открыты только через тридцать минут после отправления, тогда же и чаёк с газетками начну разносить для желающих.
– Логично, – пробормотал Малик, решая довольно сложную транспортную задачу типа «Волк, коза и капуста» и пытаясь попеременно протиснуть в узкие проходы купейного вагона то злополучный ящик, то свою плечистую тушку, то всё это вместе и разом.
– Выпил, украл, то есть, простите, посрал да подтёрся этой газетой. Сервис однако, блин!
Меж тем смеркалось и солнце клонилось к закату или на кой хрен там ещё, но уставшие за насыщенный событиями день ребята, не сговариваясь запихали «ксерокс», который, ясное дело, был не совсем даже «ксерокс», под нижнюю полку одного из полагавшихся им мест.
– Чур, здесь сплю я! – безапелляционно заявил Виталий, поспешно бросаясь грудью на захлопнувшуюся нижнюю полку словно на амбразуру, – А ты, Малик, если ночью кто ко мне вдруг полезет за хероксом, дашь тому какато-отоси-гери по черепушке, отомстишь за поруганную мою честь и геройски защитишь нашу комсомольскую собственность!
Как и многие восточные мужчины, повернутый на понятиях чести, Малик был донельзя сконфужен её поминанием в подобном контексте, а потому только молча согласился с другом, исполнившись законной гордости за его мужественное самопожертвование.
Заплатив проводнице по рублю и получив от нее по комплекту влажноватого постельного белья с парой-другой вполне терпимых прорех и неизменным нечитаемым штампом, они отказались от ненавязчиво предложенного чая с газетами, застелили свои разноуровневые постели и блаженно растянулись на них, кое-как вытянув натруженные за бесконечный командировочный день ноги.
– И боже вас сохрани, – пробурчал Виталий, вторя своему точно так же забурчавшему голодным гастритом желудку и уже проваливаясь в глубину сна, – Не читайте до обеда советских газет!