Пропащие. Леда Высыпкова
знаю. А спросить неловко. Может, меня успех ждёт?
– А нас, получается, не ждёт?
– Кто успел – тот и съел.
Чтобы не схватить солнечный удар, циркачи забрались в пещеру. Пока горел огонь, сидели молча, прижимались спинами к прохладным влажным стенкам. Когда пламя погасло, Корн стал копаться в золе, обжигая пальцы. Он выудил и смял обнажившиеся медные жилы в ком, затолкал их в мешок. Хрупкий сорочий костяк бросил следом.
Вылазка заняла слишком много времени, солнце уже стало клониться к закату. Дома никого не оказалось, и добытчики остались без причитавшихся им дифирамбов.
Чертыхаясь и разбрасывая вещи, Корн быстро умылся, напялил рубашку почище и побежал на площадь. Вёх решил, что ему такой номер даром не пройдёт, на публике он будет выглядеть как запаханная лошадь. Пока не начало смеркаться, он неподвижно лежал на ковре, так уютно пахшем песком и шерстью. Нужно было размяться и прогнать номер, но лень оседлала его, как пьяная развратница. За полчаса перед началом выступления он подхватил балансир и быстро зашагал в город.
То, как разрасталась и набирала силу ярмарка, было слышно издалека. Ещё вчера она только начала закипать, а сегодня уже точно не перепадёт ни мёда, ни прочих лакомств – торговля разгорится не на жизнь, а насмерть, зато публики будет куда больше. Придёт ли девочка-синичка снова?
Из-за неё Змеёныш по дороге сцепился с Нагом:
– Ты опять? – цедил сквозь зубы Вёх. – Да это какой-то цыплёнок! Проще звезду с неба оторвать, чем хоть за руку подержать эту холёную, только зачем? По сравнению с ней Тиса и Вакса – королевы.
«Выбирает он, поглядите! Когда в последний раз мы утоляли свои потребности? Я тебе дал подсказку, а ты проворонил!»
– Что-нибудь придумаю, только заткнись. Она точно чья-то девушка. Ты должен помочь мне выступить.
«Ты мною жестоко пользуешься. Я никуда не денусь, но могу загрустить, и тогда выкручивайся сам, хороший мальчик».
Глядя на то, какая очередь выстроилась в вагончик Фринни и как снуёт между дамами Инкриз, обилечивая их, Вёх не стал отвлекать на условные знаки. Женщины самого разного возраста стояли там и делали вид, что ждут свою наивную подружку или соседку, но как только она появлялась, норовили сами продефилировать за штору. И потом каждая говорила, что не дура верить гадалкам. По некоторым наблюдениям, ходили к Фринни почти все.
Когда Змеёныш приблизился к тенту, на сцену уже вышли Вакса и Тиса, они всё-таки начали с обручей. Яркие круги, казалось, сами собой зависали в воздухе перед ними, послушно плясали вокруг шей и рук. Такое зрелище не надоедало, гипнотизировало, девушки двигались непринуждённо, и казалось, сами во власти бесконечного вращения, как челноки, как прялочные колёса, но Вёх-то знал: они предельно напряжены и головы их совершенно пусты, лишь бы не сбиться с ритма. Трюки поминутно усложнялись, вскоре Вакса словно выросла из земли в стойке на локтях, поджав одну ногу, а на другой удерживая свой лучший обруч с цветными лентами. Трюк в семье назывался «мамин фокус», хотя