Пропащие. Леда Высыпкова
стоило знать, чем балуются дети.
Вёх приволок угощение к костру, и каждый выбрал себе кусочек по размеру. Вакса вовсе сцапала целую нераскрывшуюся шляпку в форме половинки яйца, о которых говорили, что они сильнее всех. Корн открыл большую пивную банку, которую стали передавать по кругу. Проглотить сухой гриб без запивки непросто.
– Жалко, молока нет. Без него подташнивает.
– Ишь чего, – заворчал Вёх, – потерпишь пять минут.
– Отвык от такого.
– И очень напрасно. Ряга – полезная штука. И кишки в порядке будут, и нервы.
– Моим нервам надо кое-что покрепче.
– Путаешься с кем попало и не спишь, вот и психуешь. Инкриз ещё не надрал тебе задницу? – спросила Деревяшка.
– Надрал. Морально. Но ты пойми, Тиса, не будем же мы вечно ездить по городам и обручи крутить. Вот лет в сорок мы чем заниматься будем?
Кукурузина поудобнее устроился на своей плотной брезентовой куртке, расстеленной у огня. Обычно Корн не откровенничал, а теперь расселся как древний философ и уставился вдаль.
– При такой жизни мы сдохнем в тридцать, – отозвалась Вакса.
– Ты нам в «Чертовнике» работу, что ли, ищешь? – усмехнулся Вёх. – Спасибо, я в своё время уже надышался выблеванным бренди, пока драил там всё.
– Я понятия не имею! – Корн опустил выгоревшие ресницы. – Сам не знаю, что дальше. Пытаюсь обрастать связями, а толку! У остальных всё идёт по накатанной. Некоторые вообще не задумываются ни о чём, у них деньги будут всегда, и не надо горбатиться.
Змеёныш усмехнулся:
– Где-то не там ты связями обрастаешь. У всех городских детишек есть хотя бы один родитель и какой-никакой угол для жизни. Они могут в лавку устроиться. Угол можно купить, но откуда деньги взять? Короче говоря, это не наша дорожка.
– В том-то и дело. Иногда я вспоминаю, в какой я заднице, и просто руки опускаются. Чем больше горбатишься, тем меньше имеешь. Я думал, надо экономить, но уже не представляю себе, на чём. Денег просто вечно нет. Дали бы мне хоть возможность себя показать на нормальной работе…
– Ну вот работаешь ты в лавке. А дальше что? Год работаешь, два. Одни и те же рожи, один и тот же товар. Некоторые из горожан на пять миль не отъезжали от дома. Мы исколесили всю местность от океана до гор. И угол у нас есть в каждом местечке.
– Нельзя так. Просто нельзя. Мы станем обычным никому не нужным отребьем, – поморщился Корн.
– Ты накрутил себя слишком, – скривилась Тиса, – никто не знает, что завтра будет. Может, хуже. Может, лучше. Какой-то ты задумчивый стал, как будто эльтай ешь. Очнись, Кукурузина, ты молод и жив-здоров.
Корн, ко всеобщему удивлению, опустил шишковатую от коротких кудрей голову и промямлил:
– Эльтай отвлекает от этого всего.
– Совсем с башкой поссорился? От него можно сдохнуть запросто, – Вакса глянула на старого друга исподлобья.
– Не-а. Если секрет знать – он не вредный. Просто запиваешь солёной