На солнце и в тени. Марк Хелприн
кораблях и сбитых над морем самолетах. Надписи на всем этом были достаточно свежими, чтобы их можно было прочесть, – на английском языке, военном английском, а иногда и на немецком. Море избавлялось от большинства примет шести лет войны, отправляя их на пляжи, словно на полки в шкафу. Некоторые, возможно, еще оставались на плаву, но вскоре поверхность океана очистится, ибо то, что пропитается влагой, утонет, а более плавучие предметы в конце концов будут выброшены на сушу, где их состарят солнце, дождь, ветер и летучий песок. Надписи выцветут, краски поблекнут, гвозди и прочий металл проржавеют, формы утратятся, а дерево сгниет. Лет через двадцать, когда дети тех, кто переплыл океан и вернулся обратно целым и невредимым, станут молодыми людьми, следов почти не останется, а оставшиеся практически нельзя будет идентифицировать – море, воздух и солнце поглотят и испарят все, кроме памяти.
Он остановился перед черным ботинком без шнурка. Тот сохранился настолько хорошо, что после некоторого размягчения и полировки его можно было бы снова заставить послужить. Каблук едва сносился. Он подумал, что, пойди все иначе, это мог быть его ботинок, а кто-нибудь другой стоял бы перед ним, словно перед могилой, крепко держась за лацканы смокинга и прижимая к бедру бутылку шампанского. Словно это он мертвец, сказал он себе, а тот, кто остался в живых, теперь спешно заряжает его жизнью. Он позволил ветру врываться ему в легкие и посмотрел на свою цель, теперь ярко освещенную. Кэтрин была внутри, менее чем в четверти мили. На ней почти наверняка будет платье без бретелек – такова теперь мода, – и он осознал, что никогда не видел ее голых рук и плеч, верхней части груди или спины. И с этой мыслью он переступил через черный ботинок и пошел вперед.
Прямая протяженность взморья, тщетно пытавшегося тянуться непрерывно от Кони-Айленда до мыса Монток, совсем рядом с клубом «Джорджика» прерывалась каналом шириной в сто футов, через который быстрым потоком отступал прилив.
Готовясь преодолеть его, он производил подсчеты. Первым делом прикинул расстояние. Догадка о ста футах была близка к истине, и он проверил ее, бросив гладкий камень. Тот пролетел почти до другого берега, но Гарри был в смокинге, неудобном для метания. Плывя на боку и держа в одной руке сверток с одеждой, бутылку и бокал, он покроет это расстояние за полторы минуты. Потом он бросил кусок плавника вверх по течению и проследил за его прохождением. Через полторы минуты тот достиг прибоя, проплыв около трех сотен футов. Значит, если он надеется переплыть на ту сторону так, чтобы одежда осталась сухой и невредимой, то стартовать надо от болотца у горлышка пруда. Чем шире горлышко, тем медленнее вода, а значит, чем дальше он отойдет от моря, тем выше его шансы – за исключением того, что если он отойдет слишком далеко, то погрузится в топь.
Он разделся, положил одежду на песок – туфли, носки, брюки, подтяжки, рубашку, ремень, галстук, пиджак – и увязал все в один узел, так что если бы этот узел унесло, Гарри попал бы в очень неловкое положение. Плотно затянув сверток подтяжками, он поднял его и ступил на рыжеватый