Свет, который есть в тебе. Гелия Харитонова
скелет с кольцом на пальце. Говорят, это останки уродливого поклонника одной из хористок, который из-за несчастной любви замуровал себя в стене подвала. Призраку приписывают разные проделки, в том числе и со смертельным исходом.
Маргарита Вячеславовна умолкла и о чём-то задумалась. Вика рассматривала её профиль: он у неё величественный, горделивый. Игорь говорит, она из дворян. Рубины в массивных серьгах кроваво посверкивают в свете люстры, и Вике видится в этой женщине таинственность.
– Или, например, известный «Человек в сером» в Королевском театре в Англии, – продолжила Маргарита Вячеславовна. – Ему уж лет триста. Его не раз видели и актёры, и режиссёры. Говорят, это призрак человека, которого однажды нашли в театре в потайной комнате – замурованной. В ней лежал скелет, а между его рёбрами торчал нож. «Человек в сером» появляется во время спектакля и либо поднимается на сцену и исчезает в стене, либо садится в зрительном зале на свободное кресло и внимательно следит за действом.
– Это вы о загранице всё говорите, бесценная Маргарита Вячеславовна! – беседу подхватил подвыпивший мужчина в мятом костюме и с лоснящейся лысиной, который в прошлый раз спрашивал Вику про пол в театре, видимо, завзятый театрал. – А я вам про Большой Каменный театр скажу, что на Театральной площади в Ленинграде. Здание консерватории напротив Кировского как раз на его месте построено. Так вот, говорят, что в нём часто видели призраков танцовщиц, которые сгорали на сцене. Да-да! В старом театре по рампе сцены горели газовые рожки, и танцовщица, приближаясь, краем платья задевала это пламя, тут же вспыхивала и сгорала, как свечка. Потом призраки погибших танцовщиц гуляли по фойе, появлялись вдруг за кулисами или как мираж на сцене.
Вика, открыв рот, слушала рассказ. Кто-то поднёс ей рюмку, и она на автомате тут же махом опрокинула её в себя. Водка обожгла горло и горячим потоком потекла вниз – в живот, в ноги. Вика сморщилась и прикрыла рот тыльной стороной ладони. Ей тут же участливо протянули огурец:
– Ничего-ничего. Вот, закусите.
Она хрустела огурцом и махала рукой в открытый рот, как бы остужая его. Она торопилась сказать, потому что уже расхрабрилась настолько, чтобы говорить самой:
– А есть ещё несчастливые роли. – Все участники мистического кружка с любопытством повернулись в сторону Вики. – Не знаю, как в драматическом театре, слышала, что «Макбет» окутан тайной. А в балете это «Жизель». Ольга Спесивцева танцевала эту партию в двадцатых годах. Говорят, ничего подобного не было никогда: зал рыдал после сцены её сумасшествия. Спесивцева так вжилась в роль. А потом она сошла с ума по-настоящему. И долго считалось, что роль Жизели плохая и губит танцовщиц. Я сейчас как раз её репетирую… – Вика на секунду замолчала, а потом добавила: – Хотя в кордебалете в «Жизели» уже выходила много раз. И знаете что? Каждый раз, когда двадцать четыре виллисы выходят в коде гранд па во втором акте, меня охватывает непередаваемое ощущение, какой-то сладкий ужас. Двадцать четыре танцовщицы четвёрками из противоположных кулис, поочерёдно,