Свет, который есть в тебе. Гелия Харитонова
всю комнату…
На этом месте троица дошла до дома. У подъезда Елена Валерьевна несколько замешкалась, но решила довести Таню до квартиры. Дверь в неё была не заперта. На громкий звук ввалившегося в дом отца из комнаты вышла мать:
– У-у, опять нажрался, скотина! Ты ж три часа назад трезвым пошёл за Танькой! – Воспитательницу с Таней она ещё не успела заметить. Но тут увидела их: – Ой, доченька, а вот и ты. Здравствуйте, Елена Валерьевна. Что-то случилось? Таня набедокурила?
– Нет, всё хорошо, здравствуйте. Просто мне было по пути, вот и решила проводить Таню с папой. – Убедившись, что мать трезва, воспитательница наклонилась к девочке, с улыбкой провела рукой по её волосам и, сказав «завтра я прочитаю сказку про Щелкунчика вам перед сном», вышла за порог.
Глава 4
– Вика, держи спину. Убери лопатки и бок возьми в себя. Не коси подъём. Так.
Софья Фёдоровна Саревская, в прошлом артистка балета, а ныне – педагог-репетитор, стояла у пианино в углу зала и вместе с Викой под свои замечания сама выпрямляла спину, убирала лопатки и выворачивала ступню. Это была статная энергичная женщина лет шестидесяти. И хоть назвать её худой было уже нельзя, она и теперь с лёгкостью поднимала ногу до головы. Потому в балетный класс Софья Фёдоровна приходила в неизменных брюках и шёлковой блузе, на ногах – балетные туфли. В любой момент могла встать рядом с артистами и показать движение. Сейчас она уже минут пятнадцать держала в одной руке зажигалку, в другой – сигарету, но что-то всё время мешало ей закурить.
– Стоп, стоп, стоп! – Она положила сигарету с зажигалкой на верхнюю крышку пианино и похлопала в ладоши.
Концертмейстер перестала играть. Кирилл, воспользовавшись перерывом, пошёл к станку за полотенцем. Вика наклонилась выдохнуть и оперлась ладонями о согнутые колени. Репетиция шла уже два часа. Перед этим был час урока в классе, и все устали.
– Конечно, это лирическое адажио в первом акте технически трудное. – Софья Фёдоровна вышла к ребятам на середину. – Вы с ним справляетесь. Не зря же это ваш выпускной спектакль. Но я сейчас о другом – о важном. Если вы будете выдавать на сцене только голую технику, никто вашего «Щелкунчика» смотреть не будет. Вот что вы сейчас рассказываете танцем?
– С-сказку? – Кирилл засомневался в правильности своего ответа.
– Конечно. Волшебную, трогательную сказку. А музыка? Боже, – она всплеснула руками. – «Щелкунчик» – последний балет Чайковского, он создал его за год до смерти. И хотя у него имелся сценарный план Петипа, он смог выразить смысл сказки гораздо глубже. Тут у него и мир детства, и раздумья о жизни и смерти, и красота подвига во имя любви и счастья. Вы же читали Гофмана – или лучше Дюма – перед тем, как начали репетировать этот балет в училище? О чём сказка? Давайте, рассказывайте.
– Ну, всё происходит в рождественскую ночь. Мари – Маша по-нашему, Фриц и остальные дети ждут подарков. Среди игрушек, принесённых Дроссельмейером, одна очень странная – маленький