Сверхдержава. Сергей Дедович
Командование вторым отдал Пану, с ним Толстый и трое освобождённых, включая их шрамированного старшего.
У освобождённых нашлись две рации – теперь одна была у Кулака, другая у Пана. Мы перелезли через забор, на соседний участок. Отряд Пана отправился в противоположный двор.
Второй дом мы захватили ещё легче, чем первый. Монголы даже не закрыли входную дверь, и они так же пили и смотрели телевизор – только на этот раз DVD с порнографией. Освобождённые буряты оказались на удивление хороши в бою: они брали на себя инициативу, действовали чётко, быстро и действительно тихо. Мы освободили ещё троих бурятов. Наши буряты сразу им что-то сказали по-своему, и те вдохновенно закивали. Я начал чувствовать драйв. По глазам Кулака и Крошко было видно, что им хочется внутренне начать праздновать успех спецоперации «Тихоходка», но пока этот инстинкт необходимо подавить, чтобы не спугнуть победу. Сообщившись с Паном по рации, Кулак выяснил, что их отряд тоже захватил дом без потерь и шума.
В третьем доме всё происходило уже само собой. Буряты сделали практически всё сами: уложили захватчиков, освободили пленных – мы только чуть направляли процесс.
– Охуенно, товарищ сержант, – сказал Крошко. – Автоматические солдаты.
– Ну, – с пренебрежительным довольством усмехнулся Кулак.
Мы продолжали. В очередном доме, бревенчатом, с мезонином, я инспектировал второй этаж. За дверью одой из комнат я увидел девочку, привязанную к трубе батареи – запястья перетянуты армейскими брючными ремнями. Совсем юная, едва ли совершеннолетняя бурятка в свете полумесяца, струящемся через гардину. Голая, лохматая, сидя на полу в неудобной позе, она подняла на меня красивое лицо, изуродованное синяками и кровоподтёками. В её зубах был широкий ремень, затянутый вокруг головы наподобие кляпа. Тонкие предплечья и бёдра пестрели свежими гематомами и ссадинами. Тикали настенные часы. В другом конце комнаты стояла кровать, а в ней, отвернувшись к стене, посапывало большое тело. На стуле рядом с кроватью висела армейская форма и лежал автомат. Рядом стояли и лежали бутылки из-под пива и водки. Очевидно, это был монгольский оккупант, который занял комфортную высоту и теперь напивался и насиловал эту девочку. Малышка смотрела на меня широко распахнутыми узкими глазами, не знающими, чего от меня ожидать, наполненными отчаянием, ужасом и надеждой.
Держа монгола на прицеле, я тихо приблизился к нему и забрал его автомат. Так же осторожно вернулся к девочке и вынул свой штык-нож. Та отпрянула и затрепетала всем телом, старясь, впрочем, не издавать звуков – всё ещё не могла понять: будет ей хуже, если монгол проснётся или если нет. Я резанул брючные ремни, она дёрнула к груди освобождённые руки, не сводя с меня глаз. Я положил штык-нож на подоконник, глянул ещё раз ей в глаза и тихо пошёл на выход. Закрывая дверь, я видел, как девочка, сжимая штык-нож, крадётся к досматривающему последний сон монголу.
Мы захватили шестнадцать домов, когда раздался первый крик петуха. Нужно было немедленно идти в белый дом. Половина деревни была под нашим контролем, а другая половина всё ещё не знала