Сумерки «красных дней». Декабрь 1905 года в Иркутске. Максим Викторович Куделя
target="_blank" rel="nofollow" href="#note58" type="note">58.
Сам Онанашвили несколько раз обращался с просьбами о защите к Степанову, собирался даже откупиться от погромщиков, но в конце концов
«по настоянию своей русской прислуги, скрылся, перескочив через забор. Ночевал он в одном русском семействе, а затем перебрался в город»59.
К полудню избиения прекратились и погром перешел в следующую фазу – основным мотивом теперь служила нажива:
«Если до полудня можно было говорить о разгроме, как о мести кавказцам за убийство солдата, то после полудня начался самый откровенный грабеж. Если до полудня застрельщиками являлись некоторые деповские рабочие, то после 12 ч. выступили погромных дел мастера, по-видимому, прибывшие к этому времени из города. Началось самое наглое расхищение имущества кавказцев»60.
Дружинники и присоединившиеся к ним граждане как могли противодействовали грабежу: пытались отбирать растаскиваемые вещи, разбивали и разливали спиртное61. Параллельно с помощью санитаров аптечного склада «Красного Креста» (оттуда брали бинты и вату для перевязок) и военных врачей, приведенных заведующим этого склада доктором А. Н. Червенцовым со сборного пункта, началось оказание первой помощи раненым (как «кавказцам», так и «русским»), некоторые из которых были отправлены в ближайшую – железнодорожную62 – больницу63.
Во втором часу дня на место событий явился исправляющий должность иркутского полицмейстера подполковник Николай Антонович Никольский64. Был ли он недостаточно информирован или просто понадеялся на свой авторитет, но воинских подразделений с ним не было. Что конкретно он предпринял для прекращения беспорядков неизвестно, однако результат, по свидетельству анонимного дружинника, был обратным желаемому:
«В этот момент я в первый раз увидел полицеймейстера. Он о чем-то говорил с толпой. … Назади в это время толпа что-то закричала. Оглядываюсь и вижу такую картину. Полицеймейстер Никольский, схватив в руки шапку, изо всех сил убегает от толпы, которая изрыгает по его адресу различные ругательства»65.
Более того, несколько позже комендант станции Степанов в своих показаниях прямо обвинит Никольского в невольном провоцировании толпы на дальнейший грабеж.
«…до появления полицеймейстера толпа совершенно успокоилась и стала расходиться, и только нецелесообразные действия и распоряжения полицеймейстера повели к тому, что толпа возросла до громадных размеров, и погром принял такой грандиозный характер»66.
Правда, эта межведомственная эскапада могла быть реакцией на неизбежный «разбор полетов» с поисками крайнего. Полиция со своей стороны тоже в долгу не осталась. Тот же пристав Иванов свидетельствовал, что Степанов не только не предотвратил погром имевшимися в его распоряжении военными силами, но и до некоторой степени подстрекал
Восточное обозрение, 1905, 23 дек., С. 2.
Восточное обозрение, 1905, 22 дек., С. 2.
Восточное обозрение, 1905, 23 дек., С. 2.
Располагалась в квартале между нынешними улицами Профсоюзной, Звездинской и Челнокова, напротив рощи «Звездочка».
Червенцов А. Н. Указ. соч.
До осени 1900 года – числящийся по армейской пехоте штабс-капитан исправляющий должность участкового пристава С.-Петербургской городской полиции. Высочайшим приказом по военному ведомству от 21.09.1900 г. назначен исправляющим должность Иркутского полицмейстера, с оставлением по армейской пехоте. (См.: Иркутские губернские ведомости, 1900, №113). Прибыл в Иркутск 30.10.1900 г. (Иркутские губернские ведомости, 1900, №127); 1901—1904 гг. – капитан; 1905 г. – подполковник.
Восточное обозрение, 1905, 22 дек., С. 2
Сибирь, 1912, 6 апр., С. 2.