Дети Шини. Ида Мартин
тут же нашелся Петров.
– Еще чего, – фыркнула Семина, но смутилась.
– Дурак, – пожурил его Марков. – Она с тобой в одной команде.
– Это неважно, – ответил Петров. – Если вы выиграете, Семина как представитель нашей команды вас целует, а если мы – ваш представитель. Понятное дело, что не ты, Марков.
– У меня другое предложение, Петров, – сказала я. – Те, кто выиграет, надают хороших пинков тем, кто проиграет.
– Я в ваши тупые игры не играю, – зло крикнул уже отошедший на некоторое расстояние, но все слышавший Герасимов.
И мы действительно разделились. Якушин, Герасимов, Петров и Семина пошли по дороге, а мы с Марковым поперлись прямиком через поле, как дебилы, которые не ищут легких путей. Потому что Амелин пошел с нами просто «за компанию».
Ветер в поле оказался дичайший. С меня сдувало и капюшон, и шапку, глаза слезились, руки мгновенно заледенели.
Пакеты приходилось волочить по снегу, но это оказалось не так легко, как мне представлялось. Сугробы были выше пояса, а снег забился не только в обувь, но и в рукава, и в карманы, и даже за шиворот.
Минут через пятнадцать тяжелых физических мучений я отчетливо поняла, что мы с Марковым – тупые и упрямые бараны, которые ради самоутверждения готовы биться лбом о стену.
А потом просто легла. Потому что у меня болело все, и сил – ни моральных, ни физических – не осталось. Голова гудела и полыхала жаром, в висках стучало сердце.
Здесь было еще тише, чем в лесу, и казалось, эта тишина вот-вот выдавит барабанные перепонки. Было даже слышно, как где-то звенят высоковольтные провода, как прошла очередная электричка, как тяжело дышит ушедший довольно далеко вперед Марков.
– Ты чего? – Амелин, едва держась на ногах, принялся меня тормошить.
– Нужно отдохнуть.
– Отдохнешь потом.
– Отстань, пожалуйста.
– Нет уж, давай вставай. Женщинам нельзя на снегу валяться.
Он кое-как выпрямился, собираясь меня поднять, но я предупредительно согнула ногу в колене, намекая, что если вздумает это сделать, я буду лягаться.
– Много ты знаешь. Сказала, отстань.
– Знаю, что ты можешь замерзнуть и заболеть.
– Заболеть? Вы с Семиной такие нежные создания: ах, можно заболеть, ах, можно умереть. Ладно, она хоть девчонка, а ты?
– А я не ввязываюсь в то, с чем не в силах справиться.
Эти слова прозвучали с таким неожиданным ехидством, что я, стиснув зубы, вскочила, отряхнулась и, пихнув его со злости в сугроб, поплелась догонять Маркова.
К деревне мы выбрались с малиновыми лицами, в куртках нараспашку и насквозь мокрые. Вышли и дружно повалились в снег у дороги.
К тому времени окончательно стемнело, и лишь где-то в глубине деревни, точно белая луна, горел одинокий фонарь.
Победа была за нами, но оказалось, что толку в ней никакого, потому что, куда идти дальше, никто не знал. И, если бы ребята не появились, через полчаса мы наверняка превратились бы в настоящие сосульки.
В первый момент Марков хотел