Цесаревич и балерина: роман. Виктор Соколов
за эти два месяца. Да и к тому же, говорят, у нее жених. Тенор из Ла Скала. А кто может быть глупее тенора? Пожалуй, лишь бас».
Матильда, стоя на верхней ступени шаткой лестницы, едва дотянулась до макушки стройной ели и водрузила Вифлеемскую звезду. Снизу ей дружно захлопали. Иосиф протянул руку, чтобы помочь Матильде сойти с лестницы. Опустившись на паркетный пол, она звонко поцеловала брата в щеку:
– Тебя просила поцеловать Анечка.
– Какая?
– У тебя что, их так много? Анечка Иогансон.
– Есть хочу, – буркнул Иосиф.
– Нельзя. До первой звезды.
Матильда оглядела разряженную елку и осталась довольна. Зеленая красавица светилась огоньками дрожащих свечей, искрилась переплетением золотистых гирлянд. Казалось, игрушки, подобно людям, тоже были необычайно возбуждены… Лишь сахарные ангелы кротко замерли с огромными крыльями за спиной. Елка хорошо вписалась в оконный проем. В просветах морозных узоров виднелся малиновый закат.
В квартире Кшесинских было тепло и уютно. Праздничный стол был пока не тронут, и каждый считал, что надо еще что-то добавить или просто иначе переставить тарелки.
Матильда заметила, что Иосиф украдкой что-то жует. Взглянув на корзину с шоколадными орехами, которую бережно держала картонная белочка, чуть не расплакалась: корзинка была почти опустошена. За щекой Иосифа предательски катался шарик. Он торопливо жевал, измазав рот шоколадом.
– Юзя… Ты – троглодит, – губы Матильды дрожали.
– Я есть хочу, – давясь, проговорил Иосиф.
– Ты всегда хочешь есть… Потому что ты – троглодит… – и Матильда, не договорив, убежала в свою комнату.
Наконец настала торжественная минута, когда вино разлито, закуски готовы. Осталось чинно и внимательно выслушать высокопарный спич отца, и можно будет уписывать за обе щеки. Только не приведи господь перебить оратора: глава семейства заранее готовит свой тост и даже несколько раз переписывает его, страшно волнуясь и постоянно теряя очки. Может быть испорчен весь вечер…
– Прошел еще один год, – эпически начал Феликс Иванович. От сильного волнения он был пугающе бледен. – Можно подвести кое-какие итоги… Мы немало все потрудились, Иосиф прочно занял место в афише Мариинского театра. Кшесинский-второй… И, пожалуйста, не строй ухмылки. Пусть партии пока небольшие, возможно, не всякий и заметит, но курочка клюет по зернышку. Особенно я рад за Юлию. Выходит в «Нереидах». Это очень ответственное место… Юлия в этом году сделала несколько маленьких шажков к рампе.
– Юлька у нас самая красивая в кордебалете, – Матильда с нежностью посмотрела на сестру сквозь бокал, наполненный светлым вином.
– Перестань кривляться, – неожиданно рассердилась Юлия.
– Тебе не идет, когда ты сердишься, – сделала замечание мать. – Ангел мой, ты становишься некрасивой. Я сама танцевала. И всегда с улыбочкой. Когда речь заходит о тебе,