Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев
русской природы и в активной борьбе за экологию (С. П. Залыгин, В. Г. Распутин; надо отметить, что «монархист» Солоухин также участвовал в этой борьбе), в конструировании образа «вымирающей (русской) старины» (В. И. Белов, В. М. Шукшин), в антизападничестве и антисемитизме (В. П. Астафьев и др.)279. Иной, близкой к шовинистической, позиции придерживались члены подпольной антикоммунистической организации «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН), ратовавшей за «третий путь» (национально-христианский) развития страны280; своя точка зрения на традицию была у «державников» (А. И. Солженицын281) и у той «державно-националистической» группы интеллектуалов, которые использовали в качестве «трибуны» журналы «Октябрь», «Молодая гвардия» и «Наш современник»282. Представитель последних, будущий главный редактор «Нашего современника» С. Ю. Куняев писал, характеризуя эволюцию воззрений группы, что «официально правыми считались… Егор Исаев, Анатолий Иванов, Всеволод Кочетов, Анатолий Софронов, Николай Грибачев, Михаил Алексеев… С годами к лагерю официально правых подтянулись… Валентин Сорокин, Владимир Чивилихин… Официально правые были нам ближе – все-таки свои, русские! Но сближаться с ними окончательно означало потерять независимость своих оценок… Кто мы? Юрий Селезнев, Вадим Кожинов, Анатолий Передреев, Петр Палиевский, Сергей Семанов, Анатолий Ланщиков… Объективный ход событий все больше и больше сближал нас с Беловым, Распутиным и Юрием Кузнецовым…283» В. В. Кожинов добавлял, что «был такой круг людей, которые просто боготворили генерала Корнилова или Колчака… Поскольку революция была отрицанием и проклятием всего прошлого России, совершенно естественным было пройти через ее отрицание…284»; очевидный антикоммунизм этого кожиновского высказывания также одновременно подчеркнуто руссоцентричен – и тоже отражает мнения части «русского движения».
В целом, повторюсь, движение «неопочвенников», или «неоконсерваторов», было чрезвычайно аморфным, но принципиально важным является то обстоятельство, что эти группы, течения и идеи оказывали опосредованное искусством воздействие на коллективное знание советских людей и на советскую массовую культуру, формируя комплекс масс-культурных стереотипов, которые будут постепенно актуализированы в 1980-х годах, а затем, после короткого «идеологического вакуума», прочно обоснуются с середины 1990-х годов в современной отечественной массовой культуре.
Своеобразной формой русизма служило чтение (и почитание) классики. По замечанию П. Вайля и А. Гениса, «для самых образованных существовал философский самиздат: славянофилы (Киреевский, К. Аксаков), Бердяев, Лосский… Для основной массы интеллигенции открылся Достоевский – для многих впервые, потому что с 30-го по 56-й год его собрания сочинений не издавались… Общество, откачнувшееся от интернационального к национальному,
О «деревенской прозе» и взглядах авторов см.:
О деятельности и разгроме ВСХСОН см.: ВСХСОН: Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа. Программа. Суд. В тюрьмах и лагерях. Париж: YMCA-press, 1975. См. также воспоминания о «русском движении» 1960-х – 1970-х гг.:
В поэме «Струфиан» Д. С. Самойлова «державный умострой» Солженицына описывается следующим образом: «На нас, как ядовитый чад, Европа насылает ересь. И на Руси не станет через Сто лет следа от наших чад. Не будет девы с коромыслом, Не будет молодца с сохой. Восторжествует дух сухой, Несовместимый с русским смыслом. И эта духа сухота Убьет все промыслы, ремесла; Во всей России не найдется Ни колеса, ни хомута. Дабы России не остаться Без колеса и хомута, Необходимо наше царство В глухие увести места – В Сибирь, на Север, на Восток, Оставив за Москвой заслоны, Как некогда увел пророк Народ в предел незаселенный…». См.:
О «знаковом» для позднесоветского периода противостоянии этих журналов и либерального «Нового мира» при главном редакторе А. Т. Твардовском см.: