Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин
чашку, отпила глоток – и опять растворилась в толпе. За ней тащился, вцепившись ей в руку, Гера, одетый в синий матросский костюмчик и кремовую панамку.
Барашков ловко освежевали, тушки расчленили на аккуратные куски, которые насадили на острые шампуры и возложили на горящие жаровни. Молодое мясо быстро изжарилось, и веселые хлопцы в ярких косоворотках стали аппетитно поглощать его, запивая густым вином цвета венозной крови. В душе Иуды повеяло чем-то далеким, связанным с пасхой и храмом, и сладость нахлынувшей ностальгии растворила отвратительный запах жертвенной крови…
Когда плаху и мясо с вином отдали проголодавшейся толпе (мы тоже причастились на халяву), в середину освобожденного круга вышли семь дюжих парней в косоворотках, уже изрядно вкусивших от союза виноградных лоз и солнца. Их боевой пыл подчеркивали перистые кровяные мазки на лбах и щеках – словно у коренных индейцев, ступивших на тропу войны. Они куражились перед публикой, играли просторными плечами и вызывали добровольцев на бой.
– Ну, островитяны-тараканы, сверчки запечные, кто из вас устоит против скифов?
Все уже заранее знали, что никто. Однако смельчаки всё-таки нашлись. Народ расступился, и в круг шагнули шестеро молодых людей в белых полотняных штанах и рубахах, подпоясанных белыми кушаками. Они сразу приглянулись Иуде: было в их лицах что-то лучистое и тонкое, как профиль раввуни на фоне утренней зари. Они внушали доверие. Парень с острой русой бородкой обратился к толпе:
– Наш седьмой брат заболел. Найдется ли среди вас человек, готовый постоять за Господа нашего Иисуса Христа?
Из толпы насмешливо крикнули:
– Таких дураков больше нет!..
– Я обычно третьим бываю! И то перед получкой…
– Пускай Христос и будет у вас седьмым…
Толпа реагировала на жалкие остроты бурным смехом. Иуду этот смех покоробил. Он заметил среди малиноворубашечников того самого Коляню, который так ловко ударил его ногой в спецгостинице. Сердце обдало холодом. Вспомнились слова отца: «… да усладит себя честный человек отмщением, да омоет ноги свежей кровью злодеев».
В этот момент мы и увидели, как странный спутник следователя Джигурды бросил на камни замызганный плащ, затем снял дырявый гарусовый свитер, изжеванные брюки, грязные сапоги и остался в серой нижней рубахе, заправленной в старенькое спортивное трико. В таком вот нелепом одеянии вошел Иуда в боевой круг. Александр Гайсин, бравший интервью у надзирателя организации «Свидетели Иеговы» Кувшинникова, в медовый месяц плюрализма, ущипнул себя за нос: неужели информация о гибели сектанта была ложной? Молодой человек с русой бородкой, а это был Радович из общества охраны памятников, частый гость нашей редакции, как-то неуверенно обратился к добровольцу:
– Вениамин? Кувшинников?
Иуда с досадой отмахнулся:
– Не до этого сейчас, брат. Может, меня зовут Тахев: тот, кто возвращается.