Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков. Юлия Говорухина
традиционное мнение/мнение большинства, а затем с помощью противопоставления или без него озвучивает собственную позицию.
Нередко противопоставлению «чужого» – «своего» сопутствует ирония, иная эмоциональная оценочность. Так, М. Липовецкий («Совок-блюз») воспроизводит логику поведения разоблачителей литераторов-шестидесятников: «Вот он наш совок-блюз – найти крайнего, найти виноватого! И самый кайф, если этот “крайний” не одиозен, как КГБ или КПСС, а как бы даже авторитетен. Нашли: А теперь – ату его!» И затем признание: «Смущают меня, признаюсь, эти попевки»102.
Вариант названного нами приема – моделирование возможных вопросов (критиков, читателей), собственных вопросов, вопросов общечеловеческого плана или часто задаваемых современным поколением, и ответ на эти вопросы автора-критика. В этом случае также возникает эффект субъективации: мнение автора-критика выделяется на фоне контекста-вопросов. Еще один вариант – противопоставление себя, собственного мнения читательскому в ситуации смоделированного диалога (И. Роднянская: «Вы не испытываете неловкости? Воля ваша. А вот мне смешно, и ничего не могу с собой поделать»103).
Обратный, но схожий по результату прием – выделение себя в рамках референтной группы (без противопоставления). Его использование фиксируют фразы типа: «Другим, мне в том числе, казалось…», «Как и большинство…, Я считаю …», «Все мы, и я не исключение…» и т.п. Субъективации способствуют вставные эпизоды-размышления о нравственных, политических проблемах, философские отступления. В них особенно явно открывается внутренний мир критика, читатель получает представление о его образе мысли, жизни, чувств.
Эффекту субъективации, на наш взгляд, способствует и использование в тексте глаголов с семантикой процесса письма, направления читательского внимания (А. Агеев: «Я написал “используется” и сразу понял, что грубо ошибся», «Дальше я буду говорить банальные вещи», «О народе в понимании “патриотической” лирики мне остается договорить немного»104). О сложности подбора подходящего эпиграфа к статье о И. Бродском пишет Л. Баткин105. Рефлексируют над этапами написания текстов критики А. Архангельский в статье «Огнь бо есть. Словесность и церковность: литературный сопромат»106, Н. Славянский в статье «Твердая вещь»107.
Литературная критика «толстых» журналов рубежа ХХ – ХХI веков: обстоятельства функционирования
Социокультурная и эпистемологическая ситуация конца ХХ века
Характеристика социокультурной ситуации конца ХХ века как совокупности обстоятельств и условий функционирования общества108 – предмет исследований экономики, социологии, культурологии, политологии, искусствоведения, философии. В связи с этим исчерпывающий анализ социокультурной ситуации рубежа веков не представляется возможным. Ограничимся обозначением тех обстоятельств социокультурного характера, которые,
Знамя. 1991. № 9. С. 227.
Роднянская И. «Гипсовый ветер». О философской интоксикации в текущей словесности // Новый мир. 1993. № 12. С. 193.
Агеев А. Варварская лира. С. 222, 231, 227.
Баткин Л. Вещь и пустота. Заметки читателя на полях стихов Бродского: [Электронный ресурс] // Октябрь. 1996. № 1. URL: http//magazines.russ/october/1996/1/ batkin.html (дата обращения: 25.06.2009).
Новый мир. 1994. № 2.
Новый мир. 1997. № 9.
В понимании «социокультурной ситуации» используем точку зрения О. Карпухина, который под социокультурной ситуацией понимает характеристику состояния общественной системы (от экономической до духовной сферы), представляющую собой совокупность событий, обстоятельств и процессов, в которых находится личность, но анализируемых с позиции культуры, т.е. присутствующих в «снятом» виде в культуре данного общества (см.: Карпухин О. И. Социокультурная ситуация как отражение кризиса в российском обществе // Социально-политический журнал. 1995. № 4. С. 134).