Экология русского языка. Александр Сковородников
Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети
Да брат мой от меня не примет осуж- моя прегрешения и не осуждати бра-
денья, та моего, яко благословен еси во ве-
И дух смирения, терпения, любви ки веков. Аминь
И целомудрия мне в сердце оживи.
Конечно, сопоставляя эти тексты с точки зрения эстетического воздействия, мы вступаем в область субъективных оценок. Поэтому предлагаю читателям самим решить вопрос об их эстетической конгениальности. Прелесть церковнославянского языка хорошо чувствуют поэты: Влечет меня старинный слог. / Есть обаянье в древней речи. / Она бывает наших слов / И современнее, и резче (Белла Ахмадулина).
Кстати говоря, текст молитвы Ефрема Сирина, как и текст молитвы «Отче наш», может служить доказательством того, что для овладения лексическими и грамматическими особенностями церковнославянского языка нужно совсем немного усилий, и, таким образом, у сторонников перевода богослужебных текстов на современный русский язык основной аргумент оказывается несостоятельным. Убедительные аргументы в пользу сохранения церковнославянского языка как богослужебного приводит в своей книге дьякон Андрей Кураев, в том числе в таком пассаже: «Церковная же речь предполагает приобретение человеком такого опыта, которого у него не было прежде. В этом смысле церковная речь эзотерична. Профан же требует, чтобы ему “сделали понятно” еще до того, как он прошел инициацию. У Церкви нет никаких секретов. Просто у нее есть такой опыт, который рождается и поддерживается в душах церковных людей. <…> Не понимать Евангелия – стыдно. Если душа бежит от “непонятной” православной службы – значит, душа нездорова. “Непонятно” – это приговор, выносимый Евангелием современной цивилизации, а не констатация “болезни” и “отсталости” Церкви» [Дьякон Андрей Ку-раев 2006: 122].
Деградация языковой личности нашего среднестатистического современника особенно заметна в сфере этических понятий и соответствующей лексики, генетически часто восходящей к церковнославянскому языку, его моделям и элементам. Так, в пилотажном эксперименте с 40 студентами 1 курса был предложен следующий список из 60 книжных слов-существительных, обозначающих моральные качества человека, для выявления степени их употребительности: аморальность, благоговение, благодать, благо, благодарность, беспристрастность, благородство, бездуховность, бескорыстие, верность, воздержание, взаимопомощь, воспитанность, грех, греховность, грехопадение, добродетель, достоинство, духовность, добросовестность, застенчивость, искренность, искупление, кротость, моральность, миролюбие, мировоззрение, милосердие, незлобивость, нестяжание, нравственность, ответственность, откровенность, покаяние, почитание, почтительность, праведность, преображение, правдолюбие, правдивость, раскаяние, святость, сердечность, скромность, служение (не служба!), смирение, совестливость, созерцание, созидание, сострадание, сопереживание, справедливость, самоотречение, самосовершенствование, целомудрие, человечность, человеколюбие,