Химера. Юрген Ангер
летели мыльные пузыри – мимо сурово насупленных фамильных романовских портретов, и перезвон ведерок задорно перебивал скрипучий полковничий голос:
– Малолетний повеса, бездарный щенок, он пользуется своею внешностью, как вор отмычкой, и принцесса, и ее корпулентная подруга Юлиана отныне горло готовы перегрызть за него – любому, кто скажет слово поперек их лупоглазому сокровищу. – господин де Бразе принужден был отбыть прочь из Петербурга, и не по собственной воле, и сейчас изливал жалобы на коварного и ничтожного виновника своего изгнания, – Этот выскочка кроит двор под себя, как бездарный портняжка, вы же наверняка слышали, барон – принцесса уже сделала его своим гофмаршалом. У нас теперь появился самый юный гофмаршал во всей Европе.
Остерман загляделся на радужный мыльный пузырь, безмятежно паривший под самым носом пасруны князя Ордина-Нащокина:
– Чезаре Борджиа в шестнадцать был уже архиепископом, – проговорил он задумчиво. С титулом де Бразе ему польстил – никаким бароном Остерман не был, бог даст, если это доброе предсказание когда-то сбудется. Белокурый интриган, виденный им издали во дворце, по рассказу полковника – уже начинал Остерману нравиться. И сам Чезаре нравился ему, и эта его уменьшенная современная копия.
– Еще бы хорек хранил дурам верность! – горячился полковник, – Но доброй свинье все на пользу, его новая метресса Мамменс – лучшая подружка Анны Крамер, камер-фрау императрицы, и отныне ее величество слушает рассказы о похождениях молодого Левольда – как мы с вами читаем о приключениях принца Парцифаля. Ее величеству хочется знать продолжение – чем же закончатся Ренешкины бесконечные газарты, и вряд ли теперь мы расстанемся с нашим героем, как бы ни желал принц Алексей его удалить.
– Ее величеству интересны судьбы соотечественников, – миролюбиво предположил Остерман. Еще один пузырь с наивной важностью выплыл из-за портьер, и секретарь не удержался, тронул его пальцем – палец сделался мокрый. Полковник, уязвленный и миролюбием его, и легкомыслием, продолжил с нажимом:
– Этот косоглазый засранец выжил от двора мою почтеннейшую супругу, выкинул, словно отслужившую вещь, видите ли, ее профранцузское влияние… А теперь нас и вовсе гонят, как видите, барон, – лицо полковника передернулось, – что ж, пора мне выйти вон из этих танцев и оставить честь другим, как говаривал покойный бедняга Паткуль. К слову, хорек Левольд и назван в честь несчастного Паткуля, он тоже Рейнгольд, и не удивлюсь – если так же сделается предателем. Впрочем, он уже…Принц Алексей только так его и зовет. Принцесса беременна, а недавно она родила девочку – но там, где побывали двое – не разобрать, чьи следы…
– Тише, – Остерман приложил к губам палец, – не говорите этого вслух, полковник. Борджиа известны были не только интригами, но и ядами.
– Оттого мы и уезжаем, – зло пролаял полковник, – Этот малолетка Левольд – невежа, косоглазый калмык, но он и потомственный отравитель. – и с натянутой улыбкой простился, – Вы приятный