Черный свет. Ирина Сергеевна Родионова
в рот ложку кашки, прожевала, закатывая глаза от мнимого удовольствия, но хоть и крошечную, но уже хитрющую Ксюшу было не так просто провести. Девушке долго и упорно пришлось тыкать резной ложечкой в пухлые, скривившиеся в плаче губы, прежде чем уставшая от рева Ксюша смиренно признала поражение и, красная, всхлипывающая, все же съела пару ложек.
– Давай ее обратно в больницу сдадим,– предложила Алина, отхлебывая какао, и Ольга рассмеялась:
– Вы – два самых дорогих человека в моей жизни, как же я смогу вас куда-то отдать? Доела? Тогда иди и ищи целые колготки, я после работы эти зашью. И водолазку правильно надень. Ксюш, ну только не устраивай вторую часть оперной арии, ради бога!
Отдохнувшая на материнских руках и поднабравшаяся сил Ксюша вновь яростно выразила свой протест после таких ранних подъемов, и Ольга, почти не позавтракав, поспешила за старшей дочерью в комнату, одевать и одеваться.
Спустя полчаса она, полностью собранная, облаченная в приталенное платье глубокого фиолетового цвета, подкрасила у зеркала губы и, проверив рюкзак с тетрадками Алины, подмигнула старшей дочери. Она была точной копией самой Ольги – маленькая, коренастая, со светлыми волосами, вечно заплетенными в колоски, с неровными зубами и серо-зелеными небольшими глазами, разве что более практичной и серьезной, чем сама Оля в ее годы. А вот Ксюша получилась совершенной противоположностью – вылитый папаша, который навострил лыжи и растворился где-то в городских кварталах, стоило только ему узнать о скором пополнении. Чернявая, с темными, немного восточными глазами, худыми щеками и капризным до безобразия характером.
Ну и черт с ними, с отцами ее девочек, главное – сами дочери. Смысл ее существования, заставляющие каждое утро вскакивать с кровати и нестись, нестись вперед, только бы обеспечить им хорошую жизнь, только бы дать им возможность почаще улыбаться.
Алина, пока мама предавалась воспоминаниям о собственной бурной молодости и ее последствиях, к тому времени уже облачилась в теплый пуховик, натянула шапку почти на глаза и спрятала ноги в дырявых колготках в маленькие сапожки вишневого цвета. И теперь стояла с мученическим выражением на лице у самых дверей.
Маленькая Ксюшка отчаянно капризничала, не желая отправляться к бабушке – все детские сады в округе были переполнены, и Ольге каждый день приходилось не только доставлять Алину в школу, но и отвозить младшенькую к маме, которой только в радость было посидеть с ребенком. Мама… За последние годы она совсем уж себя запустила и расплылась, больше похожая на вылезающее из чашки дрожжевое тесто, но в глазах ее по-прежнему светилась огромная любовь к дочери и внучкам.
А о большем и мечтать не следовало.
Ольга чертыхнулась, натягивая курточку на Ксюшу – стоило ей сунуть одну ручку в рукав и заняться другой, как своенравная девочка уже стряхивала теплую одежду и звонко хохотала, наблюдая за материнскими мучениями.
– Ма-а-ма,– донесся осуждающий голос Алины в ответ на брань, и