Черный свет. Ирина Сергеевна Родионова
– к тому времени Оля идеально сделала все уроки, успела взглядом протереть дыру на маленькой, скромной пятерочке в дневнике за волшебное стихотворение, сходила на урок рисования в художественную школу, съела в холодильнике суп, остатки ливерной колбасы и три зеленых яблока. В общем, была идеально готова к приходу мамы с работы.
Мама снова была уставшая, но, увидев несущуюся к ней счастливую дочку, присела, раскрывая объятия, с наслаждением прижимая к себе родного ребенка. Оленька обхватила тонкими ручонками мамину шею, чувствуя, как пушистый воротник ее куртки, пахнущий потом и сигаретами, щекочет нос, а потом расцеловала в холодные и румяные с мороза щеки.
– Привет, солнышко. Как дела?
– Все отлично! Мам, стихотворение – просто улет!
И, захлебываясь эмоциями, Оля, не отрывая взгляда от материнского лица, в красках рассказала и о собственном триумфе, и о завидующих глазах Ритки, и о дураке Мишке Конышеве, и как Погремушка нахваливала девочку… Мама только улыбалась ей тепло и надежно, стягивая с широких плеч бесформенную куртку, расшнуровывая тяжелые ботинки.
– Идем кушать, хорошо? – предложила она, облачившись в свой огромный застиранный халат. – Там и расскажешь.
Они вдвоем отправились в ванную, мыть руки перед ужином, и девочка трещала не переставая, с улыбкой рассказывая о том, как после уроков они лепили снеговиков, а потом долго упрашивали продавщицу в соседнем магазине дать им несколько морковок для носа, как Оленька отстреливала монстров в темном подъезде, какие уроки сделала, что прочитала и написала… Мама внимательно слушала ее, переспрашивая и уточняя, даже когда мыльная пена светлым потоком сползла по ванной, уносясь с водой прямо в черноту слива, и, хоть в тусклом свете маленькой лампочки ванной комнаты, ее лицо казалось усталым, она ни на секунду не отвлекалась от дочкиного рассказа.
Выходя из ванной, она щелкнула выключателем и плотно прикрыла дверь, даже не обернувшись, направляясь за дочерью на кухню, где нужно было быстро разогреть вчерашний суп, пожарить гренки в яйце, приготовить морковку с сахаром и вскипятить ароматное какао для маленькой Оленьки, которая уже устроилась на стульчике, обнимая ладонями свою полосатую кружку.
Аппетитно шипело масло на сковороде, когда мама, обмакнув тонкие ломтики хлеба в подсоленную яичную смесь, выкладывала их на раскаленную поверхность. Те шипели, плевались горячими каплями, но потом неизменно поворачивались румяным, вкусно пахнущим боком, и любопытная Оленька то и дело выглядывала из-за полной материнской руки, прячась от горячих капель. Одновременно с жаркой мама успевала натирать крупную, сочно-рыжую морковку, и девочка глотала слюнки, ожидая вкусного ужина.
Только вот одна проблема не давала ей покоя, затмевая даже восторг от литературного дебюта.
– Мам,– тихонько позвала она, дергая ее за полу халата.
– М-м? – промычала в ответ женщина, откусывая солидный кусочек от хрустящей морковки и жуя ее с набитым ртом.
– А