НАБАТОМ БЬЮ В КОЛОКОЛА! Поэма покаяния. Борис Алексеевич Ефремов
за общим пройдёт и моё.
Может, это и мудро, и просто,
И чего уж поделаешь тут,
Только сердце сжимается остро
В быстротечном потоке минут…
В чужом застолье
Жадно пьёт он дешёвое зелье,
И беседа его весела,
Но минута – и снова похмелье,
И он мрачно сидит у стола.
И, слезу уронив на рубашку,
Говорит, заикаясь спьяна,
Что живёт он – душа нараспашку,
А душа – никому не нужна.
Что поэтому, может, и спился
И пришёл на случайный порог.
Если к худшему мир изменился,
Как же добрым остаться он мог?
Ведь поэзия – высшая проба,
Это совесть эпохи и страх…
И какая-то дикая злоба
Вдруг блеснёт в помутневших глазах.
И стакан, тёмным зельем налитый,
Он поспешно к губам поднесёт
И, как будто опилом набитый,
Головою на стол упадёт.
И смотрю я, сомненьями мучась,
Как он спит, отрешённо дыша…
Вот ещё одна горькая участь,
Потерявшая веру душа…
Зов родства
Когда мы были помоложе
И жили в местности одной,
У тёти Ани с дядей Гошей
Мы собирались в выходной.
А в свой черёд – у дяди Коли
И так, подряд, у всей родни
Шумело весело застолье,
Горели за́ полночь огни.
Сначала как бы для отваги
Под приглушённый смех и гам
Тяжёлый ковш шипучей браги
Ходил, боченясь, по рукам.
Потом в стаканы водку лили
И рыбный резали пирог,
И впрок хозяюшку хвалили,
И ели вновь, и пили в срок.
И дядя Митя сыпал штучки,
Чем не забудется вовек:
Мол, Сонька – золотая ручка,
А Лёнька – Божий человек.
Но шла гулянка к середине,
И вот в нахлынувшей тоске
Мы пели песни о рябине
И замерзавшем ямщике.
И, в чью-то долю проникая,
Мы пели с болью в голосах,
Как брёл степями Забайкалья
Бродяга с ношей на плечах.
И вдруг врывалась в грусть тальянка,
И выходил смельчак к крыльцу,
И захмелевшая гулянка
С притопом двигалась к концу.
Ах, как плясала тетя Аня!
Как дед Андрей присядкой шёл!
Как всплески водки
из стакана
Фонтаном брызгали
на стол!
Как всё качалось и летело!
И, – милая родня моя, —
Кому какое было дело
До зимней вьюги бытия!
Мы расходились под гармошку,
И долго-долго нам вослед
Из полуночного окошка
Горел и лился ровный свет…
Теперь и чаще, и нежданней
Доходят вести до меня,
Что к дяде Гоше с тётей Аней
Всё реже сходится родня.
Одних уж нет на белом свете,
Другие слишком далеко…
Неужто