О книгоедстве. Цви Владимирович Найсберг
основы общества, нисколько никак не ведавшего тех границ, где внутренняя свобода единовременно переходит в неистовое охаивание всего и вся.
18
Ведь существует и этакий сколь немаловажный аспект, как само по себе более чем безусловное закабаление людей, и без того имевших исключительно же смутное представление о буквально всяческой в этом мире житейской яви, тяжеловесными догмами вящей ирреальности, в которой им столь всегдашне хотелось бы жить, попросту вот совсем так невзначай обитать.
Более того, чего там греха таить, они ведь неизменно стремились взять бы да наскоро подогнать под все те давно ими из сущего ничего позаимствованные философские постулаты, буквально-то весь, как он есть, столь бестрепетно и повседневно существующий порядок вещей.
И в этом им вполне так довольно всерьез помогли именно люди, до чего во всем безоглядно и безответственно отвернувшиеся от всех тех и поныне существующих столь уж и впрямь никчемных реалий, познав всю их гиблость (для духа), серость и полнейшую историческую неизменность…
Тот же Лев Толстой, находясь у себя в имении, буквально погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно так никак вовсе-то небезвредно.
19
Причем уж поболее всего именно для тех, кто попросту никак не умеет провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою столь беспримерно суровою реальной жизнью.
И это именно так, поскольку в душе до чего только многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени… излишне и впрямь вот главенствующее место.
И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, старающегося соприкоснуться с миром прекрасного, но и в простейшей серой обыденности, беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-таки явно пространно надуманным миром исключительно светлых о ней более чем бесподобных литературных фантазий.
Но, конечно, во всем этом вовсе не было бы столь большой беды, кабы не зло, прекрасно умеющее мимикрировать и подделываться под истинно светлое и всеми нами всенепременно извечно желанное благо.
Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах радостно объявляет своими цели излишне чересчур вот явно доверчивого добра. Свирепо при этом, всецело их извращая… доводя до самого безумного радикализма, сами как они есть столь не в меру прямодушные либеральные принципы.
Их носители раз и навсегда перестают чего-либо щебетать о наиболее величайшем во всем этом мире, безмерно вознесенном над всем существующим бытием, самом и вправду распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись на плахе…
Ну, а за этим-то дело явно нисколько так вовсе тогда уж не станет, а пассивное