Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2. Николай Федорович Дубровин
прислуги под начальством воеводы Борисова.
Впоследствии хотя сбором вооруженных помещичьих крестьян численность гарнизона и была доведена до 1650 человек, но и этого было недостаточно по сравнению с числом мятежников, ежедневно усиливаемых прибытием новых сообщников.
Защитники возлагали, впрочем, большие надежды на гористое и обрывистое положение города, затруднявшее атаку открытою силою. Река Белая, на всем своем течении вокруг города, была очищена от льда, и образованные таким образом искусственные полыньи прикрывали с этой стороны доступ мятежникам к городу. Вокруг Уфы были построены четыре земляные батареи и сверх того сформирована одна подвижная из четырех орудий, для усиления, в случае атаки, наиболее угрожаемого пункта.
Одна батарея была поставлена на реке Белой для обстреливания местности со стороны оренбургской дороги; вторая батарея была расположена на Усольской сойке, третья на кладбище – обе для защиты доступов со стороны сибирской дороги, и, наконец, четвертая батарея – на горе, над рекой Белой, для обстреливания Фроловской, Казанской и Ильинской улиц. Город был разделен на участки, охраняемые вооруженными гражданами.
Первые незначительные шайки башкирцев появились в виду города 1 октября, в день праздника Покрова Богородицы. В городском соборе была отслужена обедня и затем совершен крестный ход.
– Сегодня, – говорил народу протопоп Неверов, – святая Церковь празднует Покрову Божия Матери, это значит, что Матерь Божия спасает град сей.
– Ура! – отвечал народ.
– Пресвятая Богородица, спаси нас, – произнес Дюков.
Все пали на колени и горячо молились.
До конца октября мятежники не предпринимали почти ничего серьезного против города и ограничивались одной блокадою. Будучи сами плохо вооружены, башкирцы не питали себя надеждою овладеть городом открытою силой и потому вели беспрерывные переговоры, угрожая нападением и требуя сдачи и покорности. С ними переговаривались майор Пекарский, коллежские регистраторы Черкашенинов и Дуров, переговаривался и купец Дюков.
– Мы хотим видеть, – говорили мятежники последнему, – коменданта и воеводу; но если вы ими посланы, то скажите им, чтобы они не противились законному государю, а иначе город будет взят и жители все до одного человека перебиты.
Дюков отправился в город и привез им обратно весьма уклончивый ответ.
– Уфимское начальство само видит, – говорил он, – что городу не устоять: мало людей, оружия, пороху и хлеба; но народ хочет защищаться и не только не послушает начальников, но даже может быть в народе бунт, воевода и комендант могут пострадать лишением живота. Надо предоставить времени, и тогда, может быть, воевода и комендант найдут возможность сдать город.
– По указу его императорского величества, – сказал один из переговаривающихся предводителей мятежников, – дается вам три дня, или страшитесь государева гнева.
– А ты, умная голова, – спросил Дюкова тот же предводитель, – тоже не из командиров ли?
– Нет, –