Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2. Николай Федорович Дубровин
в три дня все обитатели с покоем возвратятся в свои жилища, кроме тех башкир, кои ушли в горы.
Дня через два я другою дорогой возвращусь к Уфе, и как скоро мне удастся в тамошнем уезде обывателей, коих большая часть бегает по лесам, усмирить, то пойду к Уральским горам. Из допросов некоторых пойманных я усмотрел, что они весьма опасаются уфимских жителей и дворян и многие, единственно опасаясь оных, не возвращаются в свои жилища. Я за нужное почел Уфимской провинциальной канцелярии сделать предложение, чтоб запретить к обывателям делать придирки, а хотя бы кто и имел справедливые претензии, то взял бы терпение до восстановления совершенной тишины. Не знаю, будет ли сие от оной канцелярии довольно взято в уважение».
Предложение Михельсона, к сожалению, не было исполнено, и он с грустью должен был донести, что местное интеллигентное население само препятствует водворению порядка. «Об уфимских жителях, – писал он[201], – я с крайним соболезнованием должен донести, что они, невзирая на мое предложение, в окрестных деревнях, в отмщение, делают великие разорения». Один только прокурор Зубов хлопотал более о восстановлении общего покоя, чем о возвращении потерянного своего имущества, и сознавал, что всякая месть может довести до новых кровавых столкновений[202].
Занимаясь административными распоряжениями, Михельсон оставался в Табынске более недели. Он определил комендантом прибывшего из Уфы и бывшего перед тем в Стерлитамаке гарнизонного майора Мершилова, поруча в его команду всех табынских казаков, захваченную мятежниками в Нагайбаке пехоту, отбитую в сражении у Чесноковки, и 6 пушек, найденных в Табынске. С этими силами Мершилов обязан был, охраняя порядок в городе, иметь влияние на окрестное население и содержать его в тишине и порядке. Сделать это было не трудно потому, что обыватели являлись со всех сторон не только с повинной, но и с заявлением, что в случае надобности готовы собраться и действовать против злодеев. Мещеряки в особенности отличались чистосердечием своего раскаяния, «и я через короткое время, – писал Михельсон[203], – имею надежду иметь в деташементе моем, под предводительством известных вашему высокопревосходительству старшин Мендея Тюпеева и Султан-Мурада Янышева, лучшего войска 500 человек». Примеру мещеряков следовали и башкирцы: на Стерлитамакской соляной пристани, в 40 верстах от Табынска, они устроили съезд и совещание, для выбора депутатов и отправления их к Михельсону с повинной. Поводом к тому послужило возвращение в дома пленных, захваченных в Чесноковке. На всем пространстве от города Уфы до Стерлитамакской пристани население возвратилось в свои дома, доставляло Михельсону фураж, подводы и подписывало присяжные листы, разосланные повсюду на туземных языках.
Отправив Зарубина (Чику) и Ульянова в Уфу, дождавшись прибытия на подкрепление майора Тютчева с гусарами и возвращения капитана Кардашевского с отрядом, Михельсон 3 апреля выступил из Табынска и 4 апреля вступил в Уфу, где был восторженно встречен
В рапорте Бибикову от 29 марта 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VIII.
За эти действия Зубов награжден был чином надворного советника (Архив Сената, именные указы 1774 г., кн. № 136).
В рапорте Бибикову от 30 марта 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VIII.