Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер
на стол лист шероховатой бумаги, он тщательно ощупал его края, обмеряя лист пальцами и запоминая его размер. Затем сложил лист пополам и осторожно разорвал надвое – бумага была недешева, а обойтись одним листом ему едва ли удалось бы. Отложив в сторону половину, Пеппо снова обмерил вторую часть разорванного листа и неуверенно взялся за перо. Он впервые держал его в руках – Алесса не умела писать, а Годелот в пути мог учить друга грамоте только при помощи подручных предметов, вроде щепок и лезвия ножа.
Погодите, а как его держать? Уж точно не как нож или топор… Быть может, как ложку? С четверть часа тетивщик так и эдак перехватывал перо, пока не нашел положение, в котором тонкое острие повиновалось движению пальцев.
Так… Винченцо вечно жаловался на «кляксы», что оставляют дешевые перья на расписках. Позабавленный этим словом, Пеппо как-то спросил у монахини в госпитале, как в рукописи получаются «кляксы», и та охотно объяснила, что чернильные пятна оставляют плохо заточенные перья и небрежная рука. Тогда это показалось тетивщику смешным, а сейчас он с внутренним замиранием медленно умакнул перо в чернильницу и тут же услышал еле заметный звук – чернила капнули на стол. Взволнованно сжав зубы, будто пытаясь ухватить кончик занозы, Пеппо снова обмакнул перо, но на сей раз осторожно отер острие пера о края чернильницы.
Скоро подросток ощутил, что он отчаянно небрежен и неуклюж. Медленно, настойчиво и кропотливо он пытался соотнести размашистое движение пальцев, которым он вычерчивал буквы щепкой на земле, с другим, тонким и бережным, что со скрежетом шуршало по бумаге, изображая на ней тот же крохотный знак.
Хуже всего оказалось то, что некому было сказать подростку, удалась ему написанная буква или нет. Значит, нужно изображать их немного крупнее, тогда, вероятно, и с кляксами их можно будет различить. А как можно определить, велика ли получившаяся буква?
Тетивщик нащупал на койке свою весту, расстелил ее на столе, поверх положил бумагу, прижал к листу подушечку пальца и несколько раз обвел ее, повторяя и углубляя контур. Убедившись, что он хорошо ощущает края получившегося овала, Пеппо осторожно изобразил в нем букву, напряженно следя, чтоб острие пера не скользнуло в канавку, отмечавшую границы.
Потренировавшись некоторое время, Пеппо ощупал бороздки, оставленные на обороте пером. Они казались довольно отчетливыми. Затем снова измерил пальцами лист – в такой строке, пожалуй, уместится три-четыре недлинных слова. Черт, а ведь строка могла уклониться вверх или вниз, верно? А нажимать на перо сильнее, чтоб строку можно было нащупать на обороте листа, тетивщик опасался: запросто можно было проткнуть бумагу. Подумав пару секунд, Пеппо снял пояс и положил на лист. Попробуем так.
…Уже рассвело, когда подросток сложил первое в своей жизни письмо и тщательно запечатал края свечным воском. Устало оперся о стол, на котором в беспорядке лежали исчерканные на все лады листы. Он не знал, можно ли разобрать