Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин
есть? – уточнил Сталин.
– Кажется, вы были со мной рядом. Получают трактор, а пашут на быках и на лошадях.
– А тут в чем дело?
– Опять же рутина.
– Но хоть что-нибудь говорит в нашу пользу?
Вопрос Сталина, кажется, все же таил элементы отчаяния.
– Как это ни прискорбно сознавать, – начал уполномоченный, – но войны, в том числе и Гражданская, породили в крестьянстве психологию сиюминутчика.
Сталин молчал.
– Раньше он был хозяин жизни, а теперь…
Уполномоченный, кажется, колебался, говорить или нет.
Потом произнес:
– При настоящем деле только кулаки.
Сталин отчаянно закурил.
– А те, ради кого старались… – начал он.
– Пьют, товарищ Сталин! – в отчаянье произнес уполномоченный. – И клянут все и вся.
Наступила ничего хорошего не предвещающая пауза.
Кажется, Сталин вот-вот изгонит этого лже-свидетеля.
Но он повел себя иначе.
– Ну и что вы думаете нужно делать?
Взгляд – в упор.
Уполномоченный выструнил спину.
– Я происхожу из казаков, – жестко сказал он. – У нас подобную дурь изгоняли плетью.
– Приказываете сечь?
Кажется, в голосе Сталина появилась ироническая насмешливость.
– А вы жесточе, чем я думал, – через молчание сказал Сталин.
– Не я, жизнь такая, – парировал уполномоченный.
И ушел.
Вернее, был провожен до дверей.
Сталин вернулся к столу.
Развернул оставленную уполномоченным газету.
Вслух прочитал:
– «Пять ступеней коллективизации». Автор – Павел Бажов. Видимо, журналист.
– Ну и что мы имеем?
Этот извечный вопрос Сталин всегда задает самому себе, когда хочет подытожить прожитый день и заключить его ставшим уже традиционным собственным афоризмом.
Тайным, как многое в его жизни.
Ибо афоризмы, как и нечаянно написанные стихи, он тут же, едва предав бумаге, сжигает.
Но сейчас афоризма не последовало.
Хотя вопрос еще раз прозвучал.
Правда, в другой тональности.
– Так что мы имеем?
Он остановился перед столом, где лежала газета.
И вдруг заметил там стихи.
Начал читать их, как это всегда делал, вслух:
Время семя жизни несет,
Время всходы жизни жнет.
И такой завод имеет,
Что безумца не проймет.
Он взял карандаш и подчеркнул два слова – «завод» и «безумца».
Ну а солнце светит-греет,
Разных пташек веселит.
И еще приход имеет,
Что, покинув небо, спит.
Сталин взял блокнот и слово «приход» почему-то вписал туда.
И стал медленно, как всегда, читать дальше:
Нет, товарищи-зазнайцы,
Солнце входит в мир иной,
Чтоб иной Мазай за зайцем
Погонялся бы весной.
Тот, что там, за океаном,
Где