Пронзительная жизнь. Маргарита Ронжина
наше не заботится об инвалидах, о больных детях, то о чем вообще говорить. Надо в свои руки все брать.
Бабушка рассказывала, поправляя на мальчике слюнявчик – говорил он может и хорошо, но слюни пускал еще лучше. Как поняла Саша, интеллект у него был сохранен, речь присутствовала, а обижаться на косые взгляды он давно перестал, или не до конца понимал, что это такое, но зато здорово веселился, слушая бабушкино возмущение. А та продолжала:
– А дети другие, здоровые. Ума нет, вот и спрашивают, дак хошь не хошь сердце кровью обливается: “а что такой большой и на коляске”, “он дурак что ли?”, “а зачем он здесь?», “уходи”. И не скажешь же ничего, особо не цыкнешь, малехонькие, вот и не понимают. А этому-то обидно, он умненький. Тех родители, видать не научили, как общаться правильно. Дак сами родители тоже как гавно себя ведут, один мне сказал: инвалиды должны дома сидеть, чтобы моих здоровых детей не расстраивать”. Вот не сука ли он, я чуть не кинулась с кулаками. Потом красная от злости полдня ходила, вспоминая самодовольное, сытое лицо. Сам-то небось, и работает хорошо, и детей по развивашкам возит на машине, а не на автобусе холодном, деньги есть не только на еду, и одевается хорошо. И видите-ли говну этому наш внешний вид мешает.
Саша ободряюще улыбнулась мальчику, поймав себя на том, что за эти полчаса почти привыкла к его внешнему виду – перекошенному лицу, неровной улыбке, открывающей крупные, редкие кривые зубы и уходящую в горло трубку. Вот это надо сделать частью общества, частью толерантности и принятия. Первые минуты, как видишь – невольно отшатнешься, каким бы ты хорошим человеком не был, а вот если сделать частью культуры, встроить инвалидов в поле зрение людей, то кто знает, насколько проще им будет жить. Хотя бы морально.
Но потом, уже в своей палате поймала себя на мыслях, что рада, что _____ маленький, что его пока можно спрятать, никому не показывать. Но когда-то ведь придется. И тут ужас каждый раз возвращал ее на несколько ступеней принятия назад, откатывал со скоростью света. Она не могла себя представить рядом со внуком старушки, в переполненном автобусе, ругающейся со всеми прохожими. Она не могла бы пережить эти взгляды, которые пронзали бы ее сильнее мечей Люка Скайвокера.
Нет, нет, нет!
Утром она собрала вещи, забрала выписку с диагнозами на целый абзац, оставила пакет с несколькими видами конфет в коробках для медсестер. Врач в выписке – и лично несколько раз Саше – указал необходимость проведения МРТ головного мозга ближе к году и последующих решений об операции. А также дал направление в бесплатный реабилитационный центр и рекомендацию – которая звучала как приказ – каждый месяц проводить 10-разовый курс массажа, но не обычного, а такого который совмещался бы с эпи. И выпустил в реальный мир, к которому Саша была совсем не готова.
Она ждала старшую медсестру, которая ушла досканировать документы и неожиданно разговорилась с Катей, улыбчивой девушкой, у ребенка которой обнаружили рак. Но Саша узнала об этом не от самой мамочки, и поэтому прослушала всю историю