Замена объекта. Александра Маринина
винтовкой в руках в грязный черный «сааб», который рванул с места и моментально скрылся. О номерах машины в такой ситуации и речи не было, а описание человека с винтовкой оказалось таким, что можно хоть сейчас пол-Москвы арестовывать. Темная куртка, на голове вязаная шапочка, лица не разглядели.
Еще три человека, которых я определил в потенциальные свидетели, были водителями, ожидавшими своих хозяев в машинах возле театра. Они видели убитого Кузнецова, он тоже сидел в машине и ждал, когда закончится спектакль. Дважды выходил из машины, один раз ходил за сигаретами в ближайший киоск, второй раз подходил к какому-то парню, шатавшемуся поблизости, о чем-то с ним поговорил, после чего парень вроде бы исчез, но, может, и не исчез, свидетель особо не присматривался. Более подробно я расспрашивать не стал, приедут оперативники и сами все нужные вопросы зададут. Я и без того за двадцать минут успел немало, я даже сделал то, что не пришло бы в голову сделать человеку, незнакомому с миром театра: позвонил директору театра и строго попросил объявить по громкой связи, чтобы ни один артист, занятый в только что окончившемся спектакле, не покидал здание. И вообще здесь не мой участок и даже не мой округ, за самодеятельность могут так по шее надавать, что мало не покажется.
В приехавшей группе оказались следователь, два сыщика, судебный медик и эксперт-криминалист. Ни одного знакомого лица, что, впрочем, неудивительно, округ-то не мой. Я почувствовал себя на редкость неуютно и даже как-то глупо. Вот сейчас надо подойти, представиться, объяснить, кто я такой и почему тут командовал до приезда милиции, отчитаться о том, что сделано. И почему я должен перед ними отчитываться? Они мне кто? Начальники, что ли? Видал я их… Я даже не опер, я рядовой участковый.
Меня посетила мужественная мысль уйти в тину. Просто скрыться. Свалить отсюда, одним словом. Никому ничего не говорить, предупредить стоящих поодаль свидетелей, чтобы подошли к оперативникам сами и все рассказали. А установить личность потерпевших приехавшие и сами смогут, не глупее меня, надо думать, пошарят по карманам, откроют сумочку мадам Сороченко, найдут паспорт, обнаружат документы в кармане у Кузнецова, короче, сделают все то же самое, что и я. На мгновение представив, как я сейчас подойду к сыщикам и следователю, весь такой при смокинге и «бабочке», благоухающий туалетной водой от Версаче, и начну докладывать о работе, проведенной на месте происшествия, мне стало тошно до рвоты. Не надо быть ясновидящим, чтобы представить себе, что они обо мне подумают, как начнут со мной разговаривать и куда пошлют.
Я тяжело вздохнул и направился к прибывшим. А ведь как хорошо день начинался! Катя, коты, дневники, пара новых набросков для будущей книги, роскошный папин баритон в обрамлении красивой музыки…
– Добрый вечер, – обреченно пробормотал я, подходя к самому на вид незлобному члену дежурной группы. – Капитан Дорошин, участковый, правда, не местный. Если вам нужны лишние руки, то я готов.
Как я и предполагал,