Кремлевский Папа. Егор Герасимович Посвежинный
идти, хоть в самое полымя. Хоть к черту в пасть согласна – лишь бы все устроилось. Верила я
ему. А он подтверждал мою веру, говорил, что нехорошие люди забрали мужа, неправильно поступили. Он примет все меры
и во всем разберется. Я набралась смелости и спросила
у него, куда, для каких целей нас так тщательно готовят? Он ра
сплылся в улыбке, зачмокал тонкими губами, сказал, что я
все буду иметь, только надо слушаться его беспрекословно. «Никаких секретов,– сказал он,– из вашей подготовки мы не делаем. Будете прислуживать высокому начальству. Выполнять четко то, что прикажут и молчать. Никому ни слова о том, где были, чем занимались. Получишь свободу…» Я твердила, что ни в чем не виновата. Только закончила школу, три недели пожила замужем, вкуса жизни еще не почувствовала
, как вдруг арест, тюрьма. Я не успела еще ничего совершить – ничего плохого. Мавр гневался, обещал найти тех, кто состряпал на меня и на мужа дело. Обещал разобраться и наказать. А я, наивная, верила. Он клялся, тварь! Как тут не верить? Мы же привыкли доверять людям, как учили… Только моя судьба и судьба Коли для него ничего не стоила. Жизнь оказалась сложней и немилосердней, чем мы с тобой
думали. То, чему нас учили благодарные учителя, оказалось байками. Мавр сказал нам: «Будем пода
вать вас наверх!» Как закуску или выпивку какую-то… Представляешь?
Ночью подвезли к особняку, завели в зал, где стоял длинный стол, ряд дорогих стульев. На стенах картины, на полу шикарные ковры и дорожки. Мрачновато, правда, но, думаем, зато в тепле и к еде поближе.
Нам показали кухню, где суетились два повара во главе с Геннадием Романовичем, которого мы сразу прозвали Генром. Мы всем давали кликухи, так проще. Он был главным устроителем торжеств. Кого собирались встречать, что за событие – ни слова. Мы ждали указаний. За нами следили люди в штатском. Просто сидели и наблюдали. Если не знаешь, то можно было принять их за манекены.
Генром проверил нашу выучку. Посмотрел, как берем подносы, расставляем посуду, сервируем, как подаем еду, как вежливо кланяемся,
отходим. Делал отдельные замечания
. Говорил, что главное в нашей работе – быть незаметными и предупреждать любое желание гостей. Ничего не спрашивать, не разговаривать, передвигаться бесшумно. Если гость заинтересуется и задаст вопрос, скромно и вежливо ответить, поклониться, отойти в сторону. Генром методично вдалбливал нам, что в обслуживании мелочей
не бывает. Как идешь, как несешь поднос, с каким видом подаешь… И улыбаться, улыбаться! Без улыбки к обслуживанию не допустят. А мы ведь разучились улыбаться. Под страхом казни не заставят нас рот раскрыть в улыбке – до того все опаскудело и опротивело, что никаких сил и терпения не осталось. А им, хоть помирай, а улыбайся. «Ваша судьба зависит от улыбок и уровня обслуживания»
, – говорили нам. Что тут скажешь? Душу из нас вытряхнули и заставляют улыбаться! Ты хоть раз пробовала насильно улыбаться? Получается не