Любовь как таинство трактуя… Lamour declaine comme le mystere…. Юрий Бердников
est aboli par leur éclat.
«Где Гатчина, где Царское Село …»
Где Гатчина, где Царское Село —
в какой мечте они забыты мною?
Им лишь с тобой, наверно, повезло:
ведь с ними ты живешь одной судьбою.
Они тебе насмешливо не лгут,
когда ты в парк приходишь с разговором,
и там всегда находишь ты приют,
что служит для меня укором…
«Mais où sont-ils, Gatchina, Tsarskoïé Sélo?..»
Mais où sont-ils, Gatchina, Tsarskoïé Sélo?
Dans quel songe oublié de moi, quelles errances?
S’ils ont bonne fortune, est-ce encore avec toi
qui partages leur sort et vis leur existence?
Ni l’une ni l’autre, l’œil narquois, ne te mentent
quand tu viens dans le parc échanger quelques mots,
c’est un lieu que tu sais répondre à tes attentes,
et pour moi le défi n’est nullement nouveau…
Ожидание
Пусть настанет внезапно зима —
все уедут с тревогою в город…
И в холодном тумане лиман
пусть затянет мне наглухо ворот.
Среди зимнего моря ковчег
в островах затеряется скоро,
над равниною выпадет снег,
и закроются тучами горы…
En attendant
Que l’hiver, là, brusquement se déclare —
ils fuiraient vite en ville, comme un seul…
Et le liman, son vent dur, ses brouillards
auraient tôt fait de remonter mon col.
Les navires surpris par le flot boréal
croiseraient au large sous le couvert des îles,
la neige serrerait la plaine dans son châle.
La montagne? Elle irait s’effacer dans la bruine…
Маяк
Тяжёлые тучи нависли стеной.
И море свинцово темнеет.
И волны на мол набегают строкой.
И льдины, как парус, белеют.
И ставни в проулках стучат невпопад…
Становится тише и глуше —
прохожих развел по домам снегопад,
пугая несбывшейся стужей.
Но проблеск взметнулся – зажёгся маяк,
и неба полоска алеет.
И я под конвоем бродячих собак
брожу по приморским аллеям.
И вечер склоняет к раздумьям о том,
что жизнь – мимолётна по сути —
однажды холодным и сумрачным днем
вдруг скатится капелькой ртути,
что тонок поэзии трепетный пласт —
не смоет ли за ночь прибоем?
И только любви неохватная страсть
пылает над зимней зарёю…
Le phare
De bas et lourds nuages barrant l’horizon.
La mer, au teint plombé toujours plus grave.
Les vagues, contre le môle donnant de l’étrave.
Comme autant de voiles, les crocs blancs des glaçons.
Et au bourg, les volets qui claquent en désordre…
Mais s’installe un silence ouaté et caressant —
la neige ainsi se signale aux passants,
ils désertent la rue car le froid pourrait mordre.
Une lueur d’espoir s’allume toutefois —
le phare! et dans le ciel, du rouge perce.
Alors, suivi des chiens s.d.f. de l’endroit,
je m’en reviens flâner sur la côte déserte.
Un soir bien fait pour la méditation:
la vie, au cours si bref, aux fins obscures,
qui par un jour gris, froid, peuplé de ces glaçons,
roulera au néant
telle une goutte ultime de mercure;
la poésie, tremblant embrun tout en finesse,
le jusant ne va-t-il l’effacer cette nuit?
Reste l’amour – ses feux débordants n’ont de cesse
qu’ils l’emportent sur ceux d’un soir d’hiver transi…
Осенний сад
Когда любовь тебя настигнет вновь,
ты – словно сад,
увенчанный плодами
своих трудов
и осени трудов…
И ветви гнутся под её дарами.
Jardin en automne
Lorsque