Огни чужой деревни. Саша Ханин
капли пота.
Его лицо сделалось красным. Ему было весело. Тяжелая машина легко слушалась руля. Сергей знал, что бригадир ни за что его не выкупит. Он мог выпить литр, а после сесть за руль. Другое дело запах. Надо будет пожевать полыни, а уж после идти на обед, решил Белов.
Бутылка была чистенька, с отмытой этикеткой. Прикладываясь к горлышку, Сергей видел белый солнечный блеск в бутылочном донце и радужные разводы на поверхности самогона… Неожиданно бутылка опустела. Как же так? недоумевал Сергей. Он развернул комбайн уверенной рукой, начал новую полосу, а пустую тару беззаботно пульнул за окно. Белов сидел, пригорюнившись, на тряском горячем сиденье, и мучительно думал, брать или не брать вторую. Решил брать, но только после обеда. Страда шла своим чередом, и ничего не предвещало беды, когда из пшеницы, прямо из-под жатки комбайна выбежал вдруг матерый бурый медведь. Белов с перепуга тормознул, да так, что машину повело. Он сидел и глядел на бегущего по пшенице медведя, а после стал искать в ветоши на полу бутылку с самогоном, пока не вспомнил, что весь самогон он уже выпил, а бутылку выкинул.
– Да, что же я за раздолбай такой! – крикнул сам себе Белов и, подняв жатку, пустил комбайн полным ходом, вдогонку за медведем-шатуном.
Сергей Белов был заядлым охотником. В кабине его комбайна, к задней стенке были прикручены небольшие оленьи рожки, а на рожках, на ремне висела охотничья двустволка. Поднять посредине лета, в пшеничным поле медведя-шатуна случай небывалый, исключительный и упустить такой шанс Сергей не мог… Нагнав понемногу медведя, Белов с винтовкой в руке высунулся в окно. Другой рукой Белов держался за «баранку», а ногой выжимал педаль газа. Медведь, словно, почуяв неладное, припустил к березовым посадкам, туда, где дренажная канава сама собой уширялась, заболачивалась и становилась подозрительно похожей на овраг. Медлить было нельзя. Сергей кое-как поймал на мушку, скачущую медвежью задницу, и нажал на курок. Грянул выстрел. В ту же секунду медведь пропал в канаве. Ружейной отдачей Белова отбросило назад, и он обо что-то крепко приложился затылком. Из глаз посыпались искры. Комбайн с разгону въехал в канаву. Для начала, ткнувшись носом в землю, машина поломала жатку, да так, что мотовило отлетело в кусты! После комбайн развернуло и покорежило. Все стекла в кабине к люлям повываливались из окон! И, наконец, со страшным скрежетом покосилась и оторвалась большая красная труба для сброса зерна. Фаллический символ комбайна и гордость любого хлебороба.
Когда Сергей Белов очнулся, в голове у него сильно звенело. На лбу лежала какая-то мокрая тряпка, а сам он валялся на травке возле дренажной канавы. Заслоняя собой, небо и солнце над Беловым нависал бригадир, размахивая у комбайнера перед носом пустой стеклянной бутылкой. У бригадира было страшное лицо свекольного цвета. Он что-то все время кричал, широко раззявя рот и плюясь. Юрка Шолохов и Мишка Нагибин удерживали бригадира, чтобы он не навалился сверху на Сергея, и его не покалечил. Когда Шолохов и Нагибин оттащили бригадира в сторону, Сергей попробовал сесть. Голова сильно кружилась.