Последователь. Андрей Дудко
не буду, – сказала она. – Отпусти!
Толик невозмутимо держал нос и разглядывал цыганку, как бабочку, приколотую к доске.
Мужик, которого к нам отправили цыгане, не был на них похож. Скорее на норвежца. У него были светлые прямые волосы и голубые глаза. Он обследовал руку, силу ее нажатия на нос, наше с Толиком количество и вооружение. После этого попробовал руку снять. Толик хватку имел железную, рука держалась как наколка. Снять ее можно было только вместе с носом. Мужик сворачивал руку, щипал, тянул, но делал больно лишь цыганке. После всех манипуляций он яростно заревел и разорвал на себе изношенную куртчонку. На меня его выпендреж впечатления не произвел, но стратегия сработала, потому что Толик отпустил руку и полез под сиденье за саблей.
Цыганка потрогала покрасневший нос, два раза вдохнула и выдохнула, проверяя работу освободившихся ноздрей, и вернулась к цыганам. Все они к тому времени столпились вокруг нас.
Я еще не до конца прибыл из транса, потому наблюдал все спокойно, как во сне.
Толик со скрежетом достал саблю из трубы и вонзил в порванную куртку светловолосого. Махнул, снова махнул, и кусок куртки свалился на пол.
Светловолосый попятился.
Толик выставил саблю перед собой и поводил у цыган перед носом. Они расступились. Вышел в проход, повернулся спиной к двери и навел саблю на вагон.
– Никто отсюда не выйдет, пока я не позволю.
– Есть же вторая дверь, – сказал кто-то из пассажиров.
– Это выход назад. А я не пускаю – вперед.
Один цыганенок бросил в Толика покусанный лимон. Толик рубанул летящий лимон саблей, промахнулся и ударил в спинку сиденья. Обивка разошлась, в щели показался белый поролон.
Удар прошел в опасной близости от девчонки-подростка. Та придвинулась плотней к своему парню и смерила Толика высокомерным взглядом.
– Мужчина, – говорит. – Осторожней.
– Я не мужчина, – сказал Толик. – С чего ты взяла?
Норвежского цыгана снова отправили на переговоры. Рваная куртка держалась лишь на шее и напоминала крылья или плащ. Он был похож в ней на остроносую птицу. Он и вел себя как птица – все время кивал головой и смотрел на Толика не прямо, а повернув лицо боком.
– Выпусти нас немедленно, ты! – крикнул с дикой истерикой.
Толик уколол лежавший на полу лимон и бесстрастно слизал лимонад с кончика сабли.
– Пошел вон, – говорит.
Тут что-то случилось – то ли повлияла кривизна леса, в котором мы ехали, то ли драматизм достиг апогея, – но все ударили друг друга слабым током: пассажиры ударили пассажиров, цыгане цыган, Толик блондина, а я сам себя, передав искру с одной ноги на другую. После этого табор зашевелился и вышел в заднюю дверь. В вагоне мгновенно посвежело – будто не цыгане сползли, а прохладная снежная лавина.
Я не мог понять, открепили меня остатки транса или нет. Решил сходить в туалет.
– Выйду солью жидкость, –