Последователь. Андрей Дудко
квартиры, часто это были одинокие старушки, реже бедные семьи, которые таким образом зарабатывали. Жить так было невыносимо, я постоянно переезжал. Переезд за переездом. И везде одно и то же. Я ни с кем не сдружился за эти годы, только потихоньку начал пить.
Тем не менее, о самом городе и о том времени память у меня осталась светлая. Какая-то особенно молодая, похмельная и таинственная. Это одна из причин, почему я решил туда съездить. Обрадовался возможности вернуться в молодость.
Через площадь Независимости вышел на проспект. Зачем-то спешил, непонятно куда, и совсем не получал удовольствия. Отметился на любимых местах и спустя час ничего о них не помнил.
Ко мне привязалась собака, за ней другая. Чутье подвело их, и они думали, что я их накормлю. Я их погладил и попросил искать в другом месте. Кажется, они поняли. А люди меня разочаровали – если мы встречались глазами, они расфокусировали взгляд и делали вид, что задумчиво смотрят в пустоту. Почему-то я помнил минчан другими – смелыми, раскованными, более независимыми, чем мы, а они еще более разъединенные и одинокие, и боятся смотреть другому человеку в глаза. Все ходят в наушниках и рассматривают тротуар, и задевают прохожих проводами.
Конечно, я был зол, и Толик не шел из головы. Не хотелось возвращаться в Слоним без него. И от контролеров бегать не с кем, и вообще тошно с людьми без его чувства юмора.
Стыдно было, что его забрали, а я струсил.
Жену его я не винил, ее действия обусловлены непониманием. Меня больше расстроило то, что ей помогло государство.
Я привык считать, что у нас есть свобода, но на самом деле ее очень мало. Все государства – концлагеря, не зря так было сказано, и я по-настоящему это увидел. И забор вокруг границы, и патрули, охраняющие совсем не нас, и неравноправие между блатными и простыми кастами.
Свободны у нас лишь бездомные собаки – вот из кого нельзя извлечь выгоду. Это последний класс городского дна, истинные подонки человечества. Только они, шатающиеся на краю общества, способны смотреть людям в датчики зрения.
Глава седьмая. Великая хартия вольностей
Я летел в ночном небе и смотрел, как стадо коров спасается от кошмарной угрозы. Вдруг в прихожей затрясся телефон. Узнав мой номер, Толик звонил каждое утро.
– Снова твой блаженный звонит! – крикнула Ольга.
Я скинул одеяло, вышел в прихожую и поднял трубку. Перед глазами стоял виденный сквозь звезды бег коров. Толик хохотал и стучал по кнопкам – связь подавлялась звуками тонального набора.
– Это я! Я… придумал …!
– Привет, – говорю, закрыв глаза. – Опять разбудил.
– Мы должны построить… идиота! Выходи!
– Через пятнадцать минут.
– На нашем месте, – сказал Толик и повесил трубку.
Солнце за окном висело низко и походило на божество. Я прошел на кухню, вскипятил воду в чайнике. Поставил чай на подоконник,