Последователь. Андрей Дудко
этот цирк.
– Твоя доброта соразмерна твоей отваге, мэтр, – сказал Толик и выпрямился.
– Блядь, какой я тебе мэтр! Что за подъебки! – Жизнерадостность курортника высыхала на глазах. Он уставился на саблю. – Ты держишь людей в заложниках?
– Нет, – шепнул Толик. – Их держал в заложниках волк, которого ты одолел.
Курортник взял в два пальца прядь на бороде и скрутил ее в косичку. Затем взял другую и скрутил ее тоже. Затем принялся за третью.
– Не волнуйся ты так, – говорю, – наверное, волк сам убежал. Увидел твою офицерскую осанку и испугался.
– Слушай, вы меня уже заебали своим офицером, – говорит.
– Разве?
– Да. Я вам никакой не офицер.
– А вот и офицер!
– А вот и нет!
Повисло неловкое молчание.
– А кто тогда?
– Никто. С чего я буду отчитываться? Иду себе по электричке. А тут вы.
– Да они же психи, не обращай внимания, – сказал кто-то из пассажиров.
– Этот с саблей точно псих, а толстый его дурачит.
– Никого я не дурачу, с чего вы взяли? – сказал я.
– Почему тогда лезешь ко мне с офицерской осанкой, а? – Курортник свирепел. – Почему, я спрашиваю?! Ты ко мне лезешь?!
– А почему страшно, когда кот сидит на лестнице? – спросил Толик. – И почему у людей такие смешные голоса?
Я развернулся и пошел прочь из вагона. Толик за мной. Остаток пути мы проехали в тамбуре возле кабины машиниста.
– Что за люди, – говорю. – Разве можно с ними вообще что-то делать.
– Они никогда ничего не понимают, – сказал Толик. – Я привык.
Минск, эта цитадель порядка, это средоточие церемоний, эта купина, неопалимая ни холодом, ни жаром, ни презрением провинции, не просто торопился, а кубарем бежал. Площадь гвоздила и секла, хлестала и струилась деятельностью, напором и жестокостью. Не успели мы остановиться, чтобы понять, куда идти, как преградили путь проходившему полчищу. В меня неуклюже втолкнулась одна маленькая девочка, не сумевшая так ловко нас обойти, как ее родители. В детстве можно выдумывать версии из следствия, а не из причины, но больше ничего хорошего в нем нет. Толик взял девочку на руки и передал матери.
Тут я заметил, что к нам направились трое легавых.
– Смотри, кто идет, – говорю. – Наверное, из-за того, что ты девочку трогал.
– Нет, – говорит. – Жена настучала. Зря сказал ей, что едем в Минск.
– Ты серьезно? Сказал ей?
– Это была ошибка, признаю.
– Что!? Зачем мы вообще ехали? Я, я, я голодный, я злой…
Менты вели себя расслабленно и высокомерно. Как двоечники на переменке. Из кармашков росли рации, в местах преломления мундиры переливались, как голографические открытки.
– Серьга вроде есть, – сказал один.
Второй снял с Толика кепку и оголил морщинистый ожог, маленький и сплюснутый, словно старая ягодица.
– Херня вместо лба, – говорит. – Все сходится. Пойдешь с нами.
Меня будто не замечали.
– Сохрани мои