Ром. На цыганском языке (диалект русска рома). Анатолий Калинин
Настякэ:
– Палэ пэскирэндэ чаворэндэ мэ, Настё, уже ракирдём наис. И ещё екх моло не поленюсь тэ пхэнав. Нэ ада тыри буты дрэ чаворэнгиро садико. Тукэ пал ада ловэ плэскирэн.
Опять пропрастандыя волна саво – то гуло. Ропото сыс нанэ дрэ Шелорэскири польза. Ушундя реплики:
– А тыри сави должность?
– И ада дай кхарэлпэ!
– Может, пал адава тоже зарплата тэ плэскирэс?
Ромны Пустошкина даже вскочиндя штэтостыр, тэ лэл реваншо пало ромэскиро ладжяипэ:
– Ёй, значит, тэ зумавэл, а амэ лакирэн чаворэн тэ ракхас?
Яг перегэя прэ латэ:
– Эна, сави ромны Васяскири!
– Отомстила, Малаша!
– Дужакирэлас, дужакирэлас, и подстерегла!
– Дякэ лэн, адалэн цыганей.
– Собы не обижали тырэс Васяс!
– Пал дасавэ танкой ту, Вася, на хасёса.
Даже Шелоро засандяпэ, нэ прэ лавка на бэштя. Малаша камья тэ пиригодлэл э гвалта, нэ не смогла.
– А, да ну тумэн!
Ёй бэштя. Пустошкиным явно дадывэс нанэ бахт прэ трибуна. Дро зало гулинэнас лакирэ лава: «– Ёй, значит, явэла тэ зумавэл, а амэ, значит, лакирэ чаворэн тэ ракхас?». Адай кон – то спучья:
– А сыр кана ёнэ лэна тэ традэн тэ зумавэн?
Пхэндя нанэ зоралы глосяса, нэ Шелоро заметно вздрогиндя. Замэя. Якхэнца, сыр дуй барэ шмели, родэнас конэс – то дро зало. Ёй не могла и на джинэлас, сыр тэ срикир дар. Нэ, сыкадя, нанэ только ла. Сарэ рома понурились, бэшэнас тихэс. Настя же, колыхнула калэ бала, пхэндя:
– Пал адава чёйно тэ спучел нанэ латыр. Фэдыр роспхэнэла лакиро ром Егоро.
Николаё Петровичё уштыя:
– Егоро Романов адай?
Сыго уджиндлэ, со Егоро Романов нашадяпэ дро зало кай потёмки, сыр сув дро стого кхас. Ёв сыс тыкнэдыр сарэндыр муршэндыр. А сарэса надур сыр ястребо чюрдэласпэ про Пустошкина. Шундло и дыкхно лэс сыс фэдыр сарэндыр. А адай Егоро хасия. Ромны лэскири Шелоро тэрды паш сцена, а якха метались пиро зало. Николаё Петровичё уже прэ ада рэндо скэрдя васт, нэ адай Пустошкин уштыя штэтостыр, долго буравил зало якхэнца, удыктя Егорос.
– Эна, кай ёв! Лэс кокорэ рома г’аравэн дро закутко!
Пал адава ромэнгэ, савэ камэнас тэ г’аравэн Егорос, приджяласпэ тэ вытырдэн лэс ко свэто.
Опять зало засандяпэ, кэдэ Егоро выгэя кэ сцена. Тыкно, тщедушно. Паш пэскирьятэ Шелорэстэ ёв сыс сарэса тыкно. Ёй тасадя лэс пэскирэнца формэнца. Николаё Петровичё не мог тэ розмэкэл зало. Срикирдя пэскиро сабэ, спучья:
– Кэ тумэ исы грайя?
Егоро сыс тэрдо муйеса ко скаминд, думоса ко зало.
– Исы Николаё Петровичё.
– Скицик?
– Дуй. Грай и грасны.
– Одоцир ёнэ лынэпэс?
Егоро вытырдыя чюпны тырахатыр, зачюдя палэ.
– Ёнэ саро времё мирэ исыс.
Николаё Петровичё нанэ официально перегэя на «ту»:
– Ту со, сг’арадян