По дороге к манговому дереву. Дарья Попович
груди и в горле что-то есть, но неосязаемое. Подушка то кажется слишком маленькой, то давит на правое плечо. Экран телефона послушно высвечивает в темноте почту. «Работодатель не готов предложить вам вакансию». Зачем это писать? Если бы он был готов, вот это и надо написать! Чтобы человек, который думает, что будет есть завтра, прочитал это среди ночи и смог, наконец, уснуть.
Деньги кончились ещё вчера. Проводы бабушки, транспортировка её праха в Сибирь израсходовала всё, что у нас оставалось. Услышав об этом, родственники возразили:
– Зачем везти урну так далеко? Оставьте её у себя… у вас же наверняка есть место на балконе, – если бы они читали «Сто лет одиночества», то могли бы сослаться на этот роман, ведь там есть подобная практика.
– Вы что не копили деньги на её… кончину? А сама бабушка думала, что будет жить вечно? – возражали они, отказав помочь.
– Вот я не хочу быть обузой для своих близких! – с гордостью сообщила моей маме одна родственница, когда та решила встретиться с ней. И добавила: – Сколько лет жила ваша мама? Кто-то из классиков сказал: аморально жить слишком долго!
Бесполезно оказалось просить денег и на маминой работе. Работой был языковой центр. Директор решила закрыть его, чтобы вложить деньги в собственную ферму и делать сыр. Перед тем, как уйти, эта женщина стала доказывать, что преподавать французский, испанский и немецкий – бесполезное занятие. Другое дело – работа на ферме. Она даже предложила моей маме поехать туда – помощницей. Правда за очень низкую плату: зачем маме деньги, если она будет её кормить? Мама чуть было не согласилась, но я настояла: в городе есть русские немцы. Они наверняка хотят учить исторически свой родной язык. Французский с испанским… таких учеников найти сложнее, но можно. Надо лишь знать, где искать. Я ни за что не разрешила ей приступить к работе на ферме: верилось, что мы найдём выход.
Но при этом мои подработки как-то сами собой свелись к нулю. Я искала работу, рассылая резюме во все редакции города. Пробовала устроиться в турфирмы. Но… любые действия лишь усугубляли положение. Я тратила деньги, чтобы доехать до собеседования – напрасно! Я проводила экскурсии, выполняла тестовые задания, участвовала в очередном проекте – напрасно! Все, с кем я работала, словно чувствовали что-то и … не платили.
Ночью стало неестественно тихо. Никто не требовал тонометр, таблетку, шоколадку, чаю. Мама лежала без сил, опустошённая. Она не могла подняться и днём. Годы ухаживаний за бабушкой сказались на ней.
«Tu ramplies mon ame» – вспомнила я слова Джаспера. Его образ, такой яркий и осязаемый, возник снова. В горле защемило: я не увижу его. Он не напишет. Что-то другое сейчас наполняет его душу.
Круглая диаграмма на сайте с красной чёрточкой сверху сообщила: «вы отправили 170 резюме». Отклики есть: одна компания предлагает «реализовать амбициозные задачи». Что за задачи, обещают рассказать на третьем семинаре. Другая фирма ищет «организатора ярких событий». Её сотрудники – это ребята, которые ходят по городу с большой стеклянной коробкой и просят бросить