Наездник Ветра. Григорий Александрович Шепелев
Рагдай же опустил глазки и покраснел. Расценив всё это в приятном для себя свете, торговец взял его за руку и игриво поднял её. Проделал он это так недвусмысленно, что никто и не удивился, когда внезапно прогремел гром. Тут же, впрочем, выяснилось, что гром получился благодаря удару об стену дверью, которую распахнул снаружи старик с насупленными бровями и длинным посохом. Это был Епифаний, архиепископ Таврический.
– Иоанн! Сын мой! – свирепо задребезжал его сиплый голос во всех кувшинах и чашах, – ты, как всегда, неразлучен с дьяволом! И на этот раз он вооружил тебя ужаснейшим из грехов, название коему – содомия! Позор, позор!
Хасан в один миг выпустил добычу и скрылся, воспользовавшись боковой дверью. Она была предусмотрена специально для таких случаев. У Рагдая возникла мысль, что, оказывается, бывает иногда польза и от попов.
– Я не знал о том, что ты, святой отец, ходишь по кабакам, – с досадой проговорил Иоанн, даже не смутившись, – думаю, патриарх очень удивится, узнав об этом.
– Не смей дерзить мне, преглупый отрок! Я со стыдом и со страхом божьим решился переступить сей мерзкий порог только потому, что встретил сейчас Якуна, и он поставил меня в известность о том, что ты в этом кабаке предался разврату!
– Ну, это уже плод воображения, скажем прямо. Не мог Якун поставить тебя в известность ни о каком разврате. Я ещё не вошёл в кабак, когда он из него вышел.
– Кто этот отрок? – махнул старик жидкой бородой на Рагдая.
– Это мой друг. Язычник из Скифии.
– Пусть он выйдет!
– Нет, он останется здесь.
Услышав такой ответ, семидесятидвухлетний архиепископ, поддерживаемый под руки двумя слугами, перестал замечать того, кого хотел выгнать. Сурово перекрестившись, он с помощью своих слуг и посоха сделал пару шагов к столу. Иоанн вскочил и с большой почтительностью склонился перед надменным старцем. Тот молча благословил его.
– Что, святой отец, будем говорить тут? – спросил Иоанн.
– А где же ещё? Разве тебя выманишь из обители мерзости и порока? Позор на мои седины! Позор, позор!
Бормоча любимое своё слово, архиепископ уселся рядом с Рагдаем. Калокир занял место напротив. Слуги отошли в сторону, забрав посох.
– Выпьешь, святой отец? – ехидно слюбезничал Иоанн.
– Да чтоб у тебя язык отсох, богомерзкий плут! – опять разозлился архиепископ, – лучше бы ты про здоровье отца спросил!
– Об этом я, если ты не против, спрошу у лекарей. И вообще, преподобный, хватит меня учить! Не хочешь пить вино, так не пей.
Дав такой ответ, Иоанн налил себе и Рагдаю. Архиепископ снова перекрестился – притом два раза, а не один и не три, как это обычно делается. Должно быть, сбился со счёту. Рагдай и Калокир выпили.
– Что стряслось? – опять обратился последний к архиепископу, ставя чашу.
– Ох, Иоанн! – с величайшей скорбью качнул седой головой священник, – ох, не тебе бы, сын мой, об этом спрашивать у меня! Скажи, неужто ли правда то, что ты сговорился с варваром?
– Если ты до сих пор ещё жив, владыко, а Херсонес не лежит в руинах – стало быть, так и есть, чистейшая