Время Петра. Владислав Клевакин
находящиеся на захваченной территории. Таково было мышление этого эсэсовца, везущего в своем черном кожаном портфеле от руки нарисованную карту.
– Господин офицер! – к машине подбежал фельдфебель. – Впереди партизаны.
Люггер опустил стекло. Холодный ветер ворвался в окно.
– Отправьте в разведку роту солдат и освободите проезд.
Фельдфебель взял под козырек и умчался к машинам.
Солдаты выпрыгивали из кузова и выстраивались в шеренгу, раздался хриплый лай овчарок. Цепь немецких солдат, ощетинившись стволами автоматов, двинулась вперед.
Люггер махнул рукой помощнику:
– Пусть радист свяжется со штабом, мне нужно два юнкерса для поддержки.
Вскоре над разбитой дорогой показались пикировщики и ушли вслед за цепью.
Солдаты возвращались усталые, но довольные, потерь не было.
– Мы загнали партизан в болото, господин полковник. Самолеты сбросили бомбы впереди нас. Путь свободен, – отрапортовал фельдфебель.
– Гуд! – полковник удовлетворенно кивнул.
Колонна миновала сожженную деревушку, от которой остались лишь кирпичные остовы печей да дымящиеся головешки. Скрипя, забралась на пригорок и миновала небольшую рощу.
– Господин полковник, наше путешествие проходит на минорной ноте, – водитель «Хорьха» улыбнулся в зеркало заднего вида.
– Рано радуетесь, Груммер, – оборвал его Люггер. – Эта варварская страна еще преподнесет нам сюрпризы.
В подтверждение его слов из подлеска выкатился русский танк Т-34 и развернул орудие на колонну. Машины резко затормозили. Но было поздно, гулкий выстрел превратил грузовик в пылающую груду металлолома. Машины дернулись и дали задний ход, но горящий грузовик и выпрыгивающие, объятые пламенем солдаты преградили им путь. Оставалось только двигаться вперед. Заубер хлопнул водителя по плечу.
– Гони, – приказал Люггер.
Машина взревела двигателем и рванула по грязной дороге, оставляя за собой остановившуюся колонну.
– Проклятые русские! – выругался Люггер. – Они знают свое дело. Гитлер говорил, что русские не умеют воевать, мы раздавим их, как котят. Лучше бы этот ефрейтор оставался в своей Вене и рисовал картины, – рассуждал полковник, глядя на разбитые военные дороги.
Водитель испуганно посмотрел на своего шефа, откровенность Люггера настораживала его.
– Да-да, Груммер, оставался бы в своей Вене, – повторил Люггер. – Мы воюем уже два года, и все больше погружаемся в эту трясину. Это не Австрия, Груммер. Это Россия, а она бесконечна. Война с ней высасывает все соки из нашей Германии. Мой дед, кадровый прусский офицер, сложил голову в ее бескрайних снегах. Я не хочу повторить его судьбу. Я хочу вернуться в Тюрингию и встретить старость, слушая, как звенит по вечерам колокол на лютеранской кирхе.
Люггер замолчал. Кажется, он выплеснул все, что накопилось у него в душе с того момента, как его самолет пересек границу России.
«Хорьх» притормозил на пригорке.