Позови его по имени (Самурай). Нина Мамыкина (Вирэт)

      – Потом было уже поздно. Ты видела вчера сама. Матэ Токемада – сын Шогана.

      Она промолчала, медленно повернулась и пошла к двери.

      Ошоби вышел следом.

      Было ясное свежее утро. Первые лучи солнца пробились сквозь древесные заросли и засияли в миллиардах капелек росы.

      – Где они? – негромко спросила Нази.

      – Молятся. Монах – на полянке с той стороны дома. А самурай… – Ошоби махнул рукой вдоль террасы.

      Нази обернулась, нашла глазами фигуру японца, вздрогнула и тревожно глянула на отца.

      Тот хмуро и задумчиво смотрел в указанную сторону.

      Сквозь резные перила террасы хорошо виден был весь поток, сейчас яркоцветный, живой, с пятнистыми камешками на мелководье. По течению его искусственной преградой был устроен водопад, и почти сразу же в месте падения воды русло делало резкий изгиб. Феерия радужных брызг стеною висела в воздухе, усыпала водяной дробью несколько широких плоских плит, всегда черных от влаги, и пышные подушки ярко-зеленого мха. Дивной красоты уголок этот был творением мастерских рук хозяина дома, и именно на этих каменных матах так любил по утрам медитировать в дни своего гостевания в доме Ошоби самурай Сёбуро Токемада…

      Сейчас один из камней был занят Матэ. Весь в белом сегодня, с закрытыми глазами, в позе сэйдза (сидя на коленях и пятках, руки на середине бедер). И расслаблен, и собран одновременно; видно, как хлещет по его корпусу жесткая водяная пыль.

      Нази огорчила мрачность отца, не отрывавшего сосредоточенного взгляда от фигуры молодого самурая, словно тот занял не подобающее ему место за гостевым столом. Матэ не мог ни о чем знать, его выбор был абсолютно случаен! Но Нази не поняла, что именно эта случайность, инстинктивность выбора места для медитации так поразила старого Ошоби…

      Он вздохнул и отвел взгляд. С левой стороны террасы уже слышались легкие шаги Нисана. Они обменялись поклонами и приветствиями. Китаец был все так же светел и улыбчив, но в глазах его уже не было ни тени вчерашней беззаботности, они стали твердыми, быстрыми, собранными – глазами бойца.

      От изумления Нази невольно поклонилась ему ниже обычного.

      Самурай уже стоял с другой стороны от хозяев. Волосы его искрились миллиардами мельчайших водяных пылинок. Капельки дрожали и на лице, руках, мечах. Его словно совсем не беспокоило, что вся одежда на нем пропитана влагой. Глаза, поднятые на Нисана после традиционного поклона, казались отражением глаз китайца, в них – те же зоркая твердость и сосредоточенность. Вообще поединщики, казалось, видели сейчас только друг друга, какие-то незримые нити протянулись между ними, они жадно ловили взгляды друг друга и отвечали словно друг другу; так жених и невеста нетерпеливо ждут окончания суеты брачного пира, чтобы остаться наконец наедине для самого важного в их жизни.

      Отец и дочь тоже почувствовали это. Старик коротко кивнул. Нази поклонилась ему и первая шагнула с террасы, ведя за собой бойцов к месту поединка – их славы или гибели.