Избранное. Татьяна Вольтская

      Навешав круглых гроздьев невпопад

      На сад, что располнел и опустился, —

      Снег обвивает всё, как виноград,

      Столбы и ветки превращая в тирсы.

      Вот провода, провиснув, расцвели,

      Оплыли окна, вывески припухли,

      С косыми парусами корабли,

      Поплывшие вдали, видны из кухни.

      Живешь, в чужие сны вторгаясь. Жир

      На сковородке тает. Сосны в белом

      Стоят у входа. Неподвижный мир

      Лежит, сраженный холодом, как хмелем.

      Как будто жизнь ошибкою, грехи

      Свои неся, – сюда шагнула шире,

      Чем велено. И хочется стихи

      Раздвинуть, словно стены или ширмы.

      Гроздь ледяная, с крыши до земли,

      В окне сверкнув, когда идешь из ванной, —

      Крупнее той, что, сгорбясь, принесли

      Лазутчики земли обетованной.

      И разведен некрепкий голубой

      Рай на стекле – фонтан, фазаны, лани.

      И даже боль, входящая с тобой,

      Любой случайной радости желанней.

      Зима горит, как белая свеча,

      И плоский силуэт ствола, собаки

      Мне виден из-за твоего плеча,

      И редкие снежинки из бумаги.

      Дома. Соседа красное лицо.

      Кто спит в метро, кто мочится в парадной.

      С шипением и ревом колесо

      Колотится на грязи шоколадной.

      И кажется, уже границы нет

      Между рукой, столом и краем рамы,

      Откуда можно выйти, наконец.

      И льется свет, густой, как кровь из раны.

      Течет зеленоватое вино

      В стакан, на пальцах намерзает ласка,

      И обнажает грубое зерно

      Холста

                 от рук отбившаяся краска.

      Вдали, равно страшась наград и кар,

      Смешней и меньше, чем чужое горе,

      Душа летит, как Брейгелев Икар,

      Вниз головой, роняя перья в море.

      Фасад в зеленой паутине:

      Сияют окна, вытек мозг.

      И день святого Валентина,

      Безумный, выкатил на мост.

      Пойдем куда-нибудь сквозь стужу —

      Не сразу же в подземный ад!

      Повсюду с грацией верблюжьей

      Двугорбые сугробы спят.

      И на углах замерзли девки,

      А на лотках – хурма, айва,

      И город выставлен на древке

      Невы, как вражья голова.

      Сильней дыхание от ветра

      Раскачивается внутри —

      И сердце на незримой ветке

      Багровым яблоком горит.

      И солнце – ноющая ранка,

      И церковь – облака двойник,

      И мертвый снег, как падший ангел,

      К забору крыльями