Девочка-лёд. Анна Джолос
образом уцелеть и остаться на моей голове.
– Пойдёмте, до кабинета вас провожу, – толкает нас в сторону лестницы он. – Чего сцепились-то?
– Неважно, – отвечаю мрачно. Говорить о продолжающейся травле мне не хочется.
Прощаемся с Даней до большой перемены и заходим с Харитоновой в класс. В кабинете литературы творится что-то неимоверное. Под потолком гелиевые чёрно-белые шары, перемешанные с розовыми, в руках у девочек огромный глянцевый альбом с фотографиями, а на учительском столе торт, на котором сидит съедобная хищная птица – беркут.
– Чего только не выдумают, – комментирует Саша, читая надписи на шариках.
Среди них явно те, которые от парней:
«Капец ты старик».
«С Днюхой тебя, говнюк».
«Я здесь только из-за торта».
«Все индейцы как индейцы, а ты вождь».
«Ни стыда, ни совести – ничего лишнего».
Похабные пожелания, вроде «Чтобы всегда на двенадцать» и стишки с матами я даже читать не стала.
Были там и ванильные розовые шары. Явно от женской половины.
«Стильному».
«Великолепному».
«Сильному».
«Лучшему».
От некоторых фразочек прям лицо перекосило.
«Ты – космос».
«Ходячий секс».
«Все трусики твои».
Н-да уж…
– Чего встала там, Лисицына, исчезни! – недовольно машет мне рукой Абрамов. – Твой звёздный час состоится попозже!
Не успеваю предположить, что он имеет в виду. Когда раздаётся звонок, в класс неспешно входит именинник. В белоснежной рубашке, красиво контрастирующей с его загаром и с повисшей на плече подружкой.
– Сюрприз! – орут пресмыкающиеся, взрывая хлопушки. Грановская при этом снова зацеловывает своего ненаглядного.
– С днюхой, Рома!
Ах да, ну точно. Одиннадцатое октября. Как я могла забыть, что в этот день на свет появился один мерзкий гоблин, чьё призвание – отравлять моё существование? В эту минуту его поздравляют друзья и одноклассники. Ну надо же, как они дружны…
– Чуешь? – кончик носа Харитоновой подёргивается.
– Что?
– Так пахнет лицемерие, – ухмыляется она.
– Где жаба? – спрашивает Грановская, имея в виду учительницу литературы.
– Мы её временно закрыли в подсобке, – гогочет Пилюгин, кивая на дверь. – Да ща откроем.
Какой кошмар!
Возмущённая Ирина Михайловна, оказавшись на свободе, пытается угомонить класс, но ничего толком не выходит. Они издеваются над ней, как могут. Апогеем становится предложение прочитать вслух похабные стишки, написанные на шариках, и как литератору их оценить.
Круто развернувшись на каблуках, Ирина Михайловна уходит. Видимо, для того, чтобы пригласить классного руководителя или завуча. Тем временем Беркутов сгребает все ленты от шаров и открывает окно. Ловко взбирается на подоконник, спрыгивает, оказывается на улице и тянет воздушные украшения за собой. Ребята смеются и вылезают следом за ним во двор.
– Идиоты. – Мы наблюдаем, как