Футбол с улыбкой. Эдуард Маркаров
категорически против. Этот красавец в четыре утра все свои вещи положил в «Волгу» и укатил – как будто заколдовали его! Ни сестру не слышит, которая в истерике – только что мать похоронили! – ни жену.
– Вы соберетесь, приедете, – говорил он. – Потом вы меня поймете.
Мы были против не потому, что это Армения, где я, кстати, к тому времени ни разу не была. Но ведь и мама его не хотела, и отец. Злая я была. Думала: «Как ты мог оставить маленького двухлетнего пацана и меня?!»
В статье написали, что жена готова подать на развод. Это меня убило. Под всеми словами готова была подписаться, но под этими – нет! Хотя мысли в тот момент всякие возникали, могла сгоряча и ляпнуть что-то такое. Но точно не для того, чтобы они это напечатали.
Тот момент вообще был сложный. В почтовый ящик мне подкинули фотографии Эдика с выколотыми на них глазами. Представляете, какие были ощущения, когда их увидела? Камни в стекла не бросали – пятый этаж, не добросишь. А вот в старом доме все окна перебили – не знали, что Маркаровы там больше не живут. Берта за несколько лет до того отдала ту квартиру государству, потому что Ира уже играла в волейбол на хорошем уровне и захотела жить в районе получше, в центре. Они туда и переехали. А ту квартиру, где жили мы с Эдиком и Эриком, и куда мне подбрасывали фото с выколотыми глазами, я вернула перед отъездом в Ереван. И справки о том, что освободила жилплощадь, отдала Никите Симоняну и начальнику «Арарата» Роберту Цагикяну – тогда это требовали.
Потом вроде угомонились, я уже ничего не читала, понимала, что он остается в Армении. И вот как-то я была дома одна, Эрик у бабули гостил. Вдруг стук в дверь. Мужской голос:
– Откройте, пожалуйста!
– Кто там? – спрашиваю.
– Милиция. Мы должны вас привезти в отделение.
– А что я сделала?
– Там все узнаете…
И зачем-то поехала, причем никого не предупредив. Никто не знал, где я. Привезли в районное отделение милиции.
Там полковник:
– Стелла-ханум, присядьте.
Я села, полностью представилась.
– Ваш муж где сейчас находится?
– В Ереване.
– Давно он уехал?
Я рассказала как есть. И услышала:
– Эдуард Маркаров – это наш любимец, за него весь азербайджанский народ болел. Вы не объясните причину его отъезда?
– Сама не могу понять, – призналась я.
Помолчали. Затем полковник вновь заговорил:
– Мы не поэтому вас вызвали, не думайте. У нас абсолютно нет ненависти к этому мальчику. Мы его очень любили.
– Тогда зачем вы меня сюда привезли?
– Мы хотим спросить, знаете ли вы этого человека.
И называет какую-то азербайджанскую фамилию.
– В первый раз слышу, – говорю.
– Тогда мы сейчас вас с ним познакомим.
Приводят. Вшивенький, худенький, чуть ли не кости торчат. Сначала даже внимания на меня не обратил. А потом вдруг поднимает глаза и говорит:
– Да-а,