Беглая Русь. Владимир Аполлонович Владыкин
в город с хлебом грузовиков так захватывали воображение, что даже усталость ей доставляла какую-то пьянящую сознание радость.
После косовицы и обмолота зерна тишина на полях установилась ненадолго; тут же стягивалась волокушами с полей солома и на краю стоговалась, чтобы по осени, после вспашки, началась посевная озимых. И тогда рокот тракторов снова висел в воздухе натянутой, с надрывом вибрирующей монотонно тетивой.
И вот давно уже миновала летняя страда; почти обезлюдел ток, колхозный двор; в город с хлебом ушли последние брички и грузовики. На ближних и дальних полях то там, то тут на фоне чёрной пахоты золотыми валунами возвышались соломенные скирды. Но особенно много их – как сторожевых шатров или палаток степного войска – вокруг колхозного двора: стоят поближе к фермам и телятникам, к кошаре и свинарнику, чтобы зимой далеко не ездить за соломой…
Осенью в школе, разумеется, начались занятия, ребятишки сели за парты постигать грамоту. Нина тоже пошла в пятый класс, но дорога в Мишкинскую семилетнюю школу была не ближняя, что порой не только утомляла, но даже наводила скуку. Зато на уроках было чрезвычайно интересно открывать новые для себя знания, расширявшие представление о мире. Ведь Нина была наделена любознательным умом, впитывая произносимое учителем каждое слово, как губка влагу. А если хотелось что-то переспросить, её удерживало стеснение и нежелание выделяться.
Однако вскоре, как уже было сказано выше, не дотянув даже до окончания первой четверти (хотя можно было как-нибудь доучиться год и начать трудовую деятельность), вынудило Нину из-за недоедания, нехватки обуви, тёплой одежды, оставить учение в школе… А тут как раз Жернову востребовались молодые руки, ведь поголовье скота увеличивалось; особенно требовались доярки, телятницы, свинарки, птичницы. Но не одна Нина прервала учёбу, это сделали Капа Половинкина, Зоя Климова, Ольга и Арина Овечкины, Тамара Кораблёва, Стеша Полосухина. Лишь Шура Костылёва, будучи на год моложе своих землячек, по замыслу Макара должна была закончить семилетку при интернате в городе. Жернов ей сделал исключение, а также своим дочерям и сыну, поэтому в посёлке бабы недовольно ворчали на самоуправство председателя. Ему было мало Марфы-учётчицы, он хотел вывести в люди и своих чадушек, тогда как другие дети пусть пашут и сеют землю, доят и пасут коров. Если бы Марфа была хоть немного образована, то это другой разговор, люди бы простили Жернову полуграмотную жену, занимавшую с его согласия тёпленькое место. Но всем давно уже известно, что трудодни вместо Марфы сначала подсчитывал сам Жернов, потом это стал делать сын Алёшка…
Но Жернову уже не первый раз доводилось слышать, как бабы и мужики протягивали его и злоязычно о нём отзывались. Он даже знал, от кого это больше всего исходило. С Семёном Полосухиным он нарочно остерегался связываться, а вот из баб председатель наказывал Пелагею Климову, Ульяну Половинкину,