Точка Невозврата. Михаил Макаров
пришёл ему на подмогу, предложив не пренебрегать вопросом питания, который, безусловно, приоритетнее формального расследования, заведомо не имеющего судебной перспективы.
Следователь, очарованный юридическими терминами, для порядка спросил: «Вы так думаете?», получил положительный ответ, после чего нажал кнопку звонка.
Брошкин вернулся в камеру, видя в поступке чекиста добрый знак.
«Будь я действительно интересен, он бы меня на жратву не променял», – такие мысли побежали по кругу в голове.
Сокамерники Веней не персонифицировались, он воспринимал их единой массой, насквозь пропитанной потом и страхом. Уклоняясь от любых разговоров, Брошкин подчёркивал случайность своего нахождения в кутузке.
На обед дали каменной чёрствости хлеб и просяной суп с кукурузой, который принесли в грязном ведре. Веня к еде не притронулся, его знаменитый аппетит затаился.
В камере шло движение сродни броуновскому. Людей выдёргивали по одному и группами, с вещами и без оных, одни возвращались, а другие нет, прибывали новички. В кажущемся хаосе присутствовала некая система, позволявшая поддерживать численность популяции узников на одном уровне. Подвальное помещение не пустело, но и не переполнялось. Гул в нём не стихал ни на минуту. С низкого сводчатого потолка срывались капли конденсата. Из разбитого оконца тянуло стылой сыростью, не дававшей рассеяться удушливым клубам табачного дыма.
Утомившись от бдения, Брошкин натянул на голову ворот пальто, свернулся калачиком и забился в угол нар. В зыбком полузабытьи он утратил чувство времени, а затем и реальности.
Когда его затребовали наверх, Вениамин, вскинувшись, не мог сообразить – где он есть. Вспомнив, тихонечко захныкал, жалея, что нельзя зареветь в голос. На лестнице запоздало спохватился, что не удосужился справить малую нужду.
Отделанные кожей и гобеленом апартаменты обрели нового хозяина. Скуластый длинноволосый мужчина, с головы до пят – в скрипучем хроме, едва завидев доставленного арестанта, обрушил на него шквал фраз, разящих подобно молниям.
– Пролетариат в своей борьбе беспощаден! Ни одного ругательства по адресу злейших врагов! Без всяких пыток и истязательств! Без лишних слов! Побеждённые продажные души должны быть стерты с лица земли! Советуем не молить о пощаде, не предлагать своих услуг, а хладнокровно наблюдать за шествием революции. У кого уши, пусть слышит – живёт только жизнеспособный! Побеждает самоотверженный, сильный, стальной…
От такой встречи Веня не просто заробел, ввергся в ужас. Приплясывая от нестерпимой рези мочевого пузыря, корёжился под заклинаниями кожаного чекиста.
На первый вопрос по существу, кем он был уведомлен о готовившемся подрыве бронепоезда, Брошкин запричитал, что иуда-железнодорожник бессовестно его оговорил, что он искренний попутчик революции…
– Не попутчик, соратник! За меня может поручиться часовщик… Фамилия его… фамилия, как же, чёрт… Караваев! Он видный подпольщик, он вам докажет, что я не враг…
Веня