Интеллигент. Сергей Николаевич Тихорадов
Вячеслав Яковлев и Алексей Тропинин тот блиндаж десять – да какое десять, раз сто! – перекопали, но ничего не нашли. Сами выжили в тот обстрел, оказавшись без единой царапины, а Интеллигент канул. Товарищей спас, а сам канул.
Тишков подал на «За спасение в бою ценой собственной жизни», скоро придет.
– Отправлю вас его матери вручать, – сурово пообещал Тишков.
Воистину, лучше еще сотню раз блиндаж перерыть, чем такое. За зиму корпус малость ушел вперед, и блиндажик остался почти в тылу. Весна в этом году холодная, поздняя, не до стройки. Но когда-нибудь строительные бригады выдвинутся на восстановление, и даже места не останется от того блиндажа. Построят там детский лагерь, или санаторий, или памятник поставят Интеллигенту.
Интеллигента не хватало. Все в Интеллигенте было прекрасно, разве только на имена он был слабоват, все время путал и забывал, а то и другие присваивал. Адам бы из него вышел прекрасный, он бы животных уж так называл, так называл! Как солдат, он был не лучше других – но и не хуже. А вот после боя оказывался незаменим. Он всегда находил нужное слово, и, самое главное, грязную работу старался взять на себя. Отмыть, почистить, прибить – он словно выискивал подобные занятия.
– Мое самое любимое занятие, – говорил Интеллигент, – это копать. Нет ничего более медитативного, разве только мыть посуду.
Мыл посуду тоже Интеллигент, причем везде и всегда. Настолько всегда, что у него даже отбирали иногда это занятие, прогоняли почитать что-нибудь, понимая, что ему книжки были, как хлеб. Рассказать на ночь бойцам сказочку, вовремя пошутить, процитировать классика, намурлыкать про лебедей из Петра Ильича, погрустить рядышком…
Вот такие, короче говоря, слухи теперь ходили об Интеллигенте. Дело пахло канонизацией, какое там «За спасение».
– Подставил Интеллигент, – сказал Слава, – Не вовремя ушел.
– Да, – кивнул Лешик, – Канул.
После того случая он стал молчалив, словно вместе с Интеллигентом у него канула говорящая часть души. Про их троицу, конечно, не говорили «Три мушкетера», и они не были такими уж друзьями, просто воевали рядом. Кстати, три мушкетера тоже всего лишь воевали рядом, не более. Разве они были друзьями? Отнюдь, господа, отнюдь. Воевали вместе, бухали, и зачем-то спасали «честь» профурсетки, обманувшей своего мужа короля.
Но на выходы Слава и Лешик теперь отправлялись вдвоем, никого не приняв вместо Интеллигента. Это было не по правилам, но полковник Тишков терпел. Он умел быть сентиментальным ради дела. Слава и Лешик давали результат, так что пусть все идет, как идет.
Но в то, что выжили они исключительно благодаря Интеллигенту, оба почему-то верили. Кто-то же должен был их укрыть, схоронить, да еще и подлечить, что самое странное. «За спасение», или как сами бойцы говорили, «За друзи своя», излишеством не казалось.
Корпус продвигался вперед, воевали и без Интеллигента. Без многих уже воевали. Приходили новые, учились, совершали подвиги, или не совершали. Но корпус все равно шел вперед.
Поля закончились,