Возвращение из Мексики. Владимир Шпаков
отвечал я. – И что с того?
– «Маятник Фуко» Умберто Эко!
– Ну и? Насколько я знаю, это не самое свежее изделие мастера.
– Зато там есть вот что!
Дятлов раскрыл книжку, и на титульном листе обнаружилась размашистая подпись, сделанная фломастером. Латинские буквы образовывали какой-то каббалистический узор, в котором с трудом угадывались «и» и «Е».
– A-а… Добрался до тела, значит?
В те дни Питер переживал культурный шок – к нам в гости пожаловала ожившая легенда мировой литературы. «Ты слышал? – вопрошали меня по телефону. – Во время лекции в Публичке он ругал Интернет и хвалил Гуттенберга!» Говорили, что Умберто Эко бессменно сопровождают переводчица Елена Костюкович и ребята из модного издательства, получившие на последние книжки автора эксклюзивные права. Еще говорили, что ребята неплохо греют руки на визите, живой классик, мол, служит великолепным катализатором продаж, и этим информация исчерпывалась.
Дятлов сразу почувствовал мою отстраненность от эпохального события.
– Нет, – сказал он, – так не пойдет. Ты понимаешь, что такое бывает раз в пятьдесят лет?
– Ну уж… – криво усмехнулся я. – За последние пятьдесят лет к нам и Маркес приезжал, и даже Жан Поль Сартр…
– И ты слушал их лекции, да? И брал у них автографы, верно?
– Так я и здесь лекцию не слушал. И автографа, как видишь, не имею.
– Ну и дурак, – заключил Дятлов. – Между прочим, в Домжуре завтра прессуха будет, а потом еще в Доме книги пройдет автограф-сессия. Где ты спокойно можешь подписать такую же книжку.
– Такую же не хочу… – вяло возразил я. – Мне больше «Имя Розы» нравится.
Дятлов испепелил меня взглядом. Да читал ли я вообще это великое произведение – «Маятник Фуко»? Ах, не читал… Но как же я тогда смею предпочитать одно – другому?!
Спорить не тянуло. Библиофил гвоздил лоха из всех калибров, а я вдруг вспомнил про тот маятник, что раскачивается в Исаакиевском соборе. С юных лет меня завораживал процесс демонстрации вращения Земли, когда маятник Фуко сбивал установленные дощечки. То есть завораживал именно процесс сбивания, о том, что Земля вертится, я и так знал. Установленный экскурсоводом крошечный брусочек в гигантском объеме Исакия смотрелся жалко, выглядел ничтожной песчинкой мироздания. А маятник, между тем, неумолимо к нему приближался, как воплощенный Фатум. Приделанный к шару длинный штырь скользил в сантиметре от брусочка, потом в миллиметре, и, когда в момент очередного качка брусочек опрокидывался, так жалко почему-то становилось, так вдруг сжималось сердце… Ей-богу, в этот момент хотелось остановить вращение Земли, но группу уводили, и теперь другие должны были лицезреть беспомощность брусочка перед судьбой.
– Короче, приходи завтра в Домжур. Это будет самым значительным событием в твоей жизни, поверь.
– Думаешь? – усомнился я. – Вообще-то я Гагарина видел живого, а еще Фиделя Кастро…
– Скажи еще: руку ему пожимал!
– Руку Фиделю пожимал один