Кадота: Остров отверженных. Лисавета Челищева
как они, – ответил гончий ровным голосом, – и я не хотел, чтобы тебя держали, как одного из тех преступников и убийц, что были в карцере.
От этих слов моё сердце пропустило удар.
– Убийцы?… Мне казалось, что последними людьми, которые убили кого-то и были приговорены за это к изгнанию, были бунтовщики в Черный День столетия назад? – осведомилась я, чувствуя недоумение. – Насколько я знаю, ссылка была заменена на экзекуцию для убийц… Выходит, моя деревня и в самом деле тормозит с получением сводок из города.
Макс выдержал паузу, опуская голову, а затем медленно произнес: – Это обычных убийц публично казнят, а государственных – попрежнему свозят на остров.
– …Ясно.
– Ты упомянула бунтовщиков Черного Дня. Мне кажется, их трудно считать за убийц.
– Как ты можешь так говорить? Они же…
– Скажи, разве кто-то может считаться убийцей, если его годами доводили до такого безрассудного и отчаянного состояния? На плодородных Землях наш народ несколько десятилетий подыхал с голоду, так как был принудительно переселен из селений в настоящие каменные джунгли, ведь там искусственный морок легче контролируется Серыми, когда нужно воздействовать на население в принятии решений. Доведенные до крайности массы людей с запудренными мозгами, готовые поверить кому угодно и сделать что угодно, лишь бы построить новую, обещанную им более совершенную жизнь на пепелище наследия предков, – отнюдь не убийцы, а лишь жертвы бесчеловечных политических манипуляций. Да, мы-то называем это Черным Днем, когда мятежники Трех Рас свергли Четвертую – Дарийскую, из-за траура и пролитой крови, павших в тот день. Но могу поспорить, что Серые, которые несколько десятилетий планировали это событие в тени и удерживали нити сего действа в своих руках, именуют его по-другому.
– Ну и ну. Когда ты забирал меня из камеры сюда, у меня и в мыслях не было, что наш разговор выйдет на темы, стоящие Криминального Кода? – тихонько шучу, приобнимая себя за локти из-за пронизывающего ветра. – Если бы здесь стоял не ты, а Сол, я бы решила, что он пытается повесить на меня еще одно преступление.
Макс поддерживает мою иронию слабой улыбкой, согласно кивая.
– Прости за это. Порой не могу промолчать о некоторых вещах. В этом-то и заключается моя главная проблема. Иногда, когда смотрю на пленных, даже удивляюсь, что это я их сторожу, а не… ну, ты поняла.
– Лично я не вижу ничего криминального в том, чтобы обсудить политическую историю с разных сторон.
– Да, но если нас услышит кто-то еще, это будет прямой код "654".
Стоит мне слегка нахмуриться, склонив голову, как Макс тут же предоставляет разъяснение.
– Криминальный Код "654" – любое выражение несогласия или разногласия с идеологией, политикой или официальной исторической хроникой Серых властей.
– А сколько всего этих Кодов?
– Столько, сколько постановляет Серое правительство. Пять лет я работаю коллектором на них. Мне попадались люди с самыми разными видами преступлений, в