Русалим. Стихи разных лет. Станислав Минаков
постели́ рогожку на полу
в Казанском храме тут у белых плит в углу
в приделе у Креста где слышно свят свят свят
устал? приляг усни где старцы трезво спят
и с ними ж выйдешь в сон неизмеримый сей
и снимешь злобу дней… Антоний Моисей
лежат в гробах гляди учись как надо спать
сады по берегам реки уходят вспять
по синим куполам теки река теки
реки пророк пока нет края у реки
хотя б во сне… не зря ж ты меж мощей залёг
эй здравствуй Жиздра-жизнь – предвечного залог
проснёшься в двух шагах от злата алтаря
есть правда и в ногах: знать, дадены не зря
надежда не пуста как твой поклон Кресту
во дни и вне Поста стоящий на посту
Возле Оптиной
Ю. З.
Сосны гудят двухсотлетние у дороги.
Дождь заливает купель, что Пафнутий сладил.
Дождь не жалеет Жиздры, и Жиздры ж ради
льёт. Мы стоим в грязи. Леденеют ноги.
– Слышь, – говорю, – Юрко́, дождик стал потише.
Будем в купель окунаться, покуда? Или…
– Помнишь, – он вдруг говорит, – как в скиту звонили?
…Помню, мой друг Егорий, поныне слышу.
Мимо болид проносится – джип «Чероки»:
схимник качнул крылом, на сиденье сгорбясь.
Худо кому-то, наверно; настали сроки —
старца к нему повезли, накануне скорби.
Ну а мы тут постоим – что нам может статься?
Лучше дождя ноябрьского – в мире нету!
Вымокнуть – не растаять. Да не расстаться.
Шарю в кармане, Юрке протягиваю конфету,
что получил в обители утром, с ладони старца.
В Коневском скиту. 1935 г.
На Валааме
Есть такие, особенные, родятся как-то, чуждые сему миру…
Пёрушками шеволят форелька, сижок да лосик.
А он рыбёху по тёмно-синим спинкам гладит:
«Хорошие рыбки!»
Кланяется рыбке:
«Ну, плавай, плавай!»
Две гагары – пара – прилетят издалёка,
на камушек сядут.
А он им кланяется:
«Хорошие птички!»
Взойдёт на крылечко, да скажет елям:
«Ой, меня вчера-т ангелы на лодочке навестили,
чайком для заварочки угостили.
Ой, каялись-плакали,
«грешные, – говорили, – мы человеки…»
А знаю: всё одно – ангелы, ангелы».
Скажет тако схимонах Николай,
поклонится елям, камням, гагаркам да рыбице,
да во сруб зайдёт, как солнышко, улыбаясь.
Восьмистрочные стансы
Я постным становлюсь и пресным,
простым, безхитростным и ясным.
Отдавший дань мослам и чреслам,
я возвращён к воловьим яслям —
тем самым, с тишиной Младенца
сладчайшей,