Жизнь, которая словно навечно. Анастасия Рубанова
сравнивать себя с бабушкой, чьи наряды выглядели куда солидней и сидели на женщине гораздо более «ловко». Тем не менее, деваться ей было некуда, и девушка изо всех сил пыжилась, скрывая дискомфорт.
– Это здание ратуши, а это – первый открывшийся здесь театр, – указывая на строения, с гордостью представляла сокровища города миссис Бристоль.
Катерину искренне восхищала живость построек. В Энгебурге здания красили в основном в траурные тона. Стоило яркому, красочному домишке встрять между ними – и его тут же, будто умышленно, уродовали рекламными вывесками, дешевыми и кричащими.
В архитектуре же Геттинберга читалась гармония. Каждое здание было в той же степени компактно и прелестно, как и все они в совокупности. Рудковски исчерпывающе описала сооружения следующим образом: «На них хотелось смотреть, смотреть неотрывно». Не без светлой тоски отметила Катерина и то, что Карла обязательно заставила бы подругу сделать для нее миллион фотографий, чтобы после на зависть публики запостить их в свой аккаунт.
– Катерина, детка, прости мне мою грубость, но я так и не поинтересовалась целью твоего приезда. Что заставило тебя бежать из Энгебурга?
Катерина ждала подобный вопрос, а потому заранее тщательно продумала ответ на него. И все же, услышав его, Рудковски замялась, открыла рот, порываясь что-то сказать, а после, точно обуздывая саму себя, вернула его в обратное положение. Лишь спустя время она неясно ответила:
– Хотела сменить обстановку.
Смышленый сержант распознал бы причину на раз. Агата, к несчастью внучки, являлась заслуженным здесь генералом.
– Ах вот как, – миссис Бристоль не стала торопить девушку с покаяниями и наседать на нее с обвинением в голословности.
– Да, я переросла то окружение, в котором когда-то чувствовала себя комфортно. Я не утверждаю, что все эти люди остались на месте. Они тоже росли, но в другом направлении.
В общих чертах Катерина не лгала: девушке правда наскучило старое общество. Однако резон этот числился в списке второстепенных. На деле Рудковски бегством спасалась от Генри, боясь, что от встречи с ним ее сердце разорвет на кусочки.
– Ну вот, дорогая, мы и пришли. Геттинберг только с виду такой необъятный. На деле же, если ты точно знаешь, куда идешь, и до детали прокладываешь маршрут, ты непременно достигнешь намеченной цели.
Женщины оказались перед стеклянной витриной, где на них свысока посматривали три волшебных платья. Одно из них, бальное, при желании могло стать свадебным. Должное оголять чью-то не лишенную изящества спинку, оно ювелирными вставками и жемчужным бисером так ярко отражало солнечные лучи, что казалось, платье уподобилось водной глади, на которую ниспадал луч полуденного светила. И лишь его цвет был не лазурно-морской и не иссиня-океанский, но скорее походил на жар детских щечек, разрумянившихся от мороза.
Его соседи смотрелись чуть поскромнее, но аккуратность не умаляла их шика. Напротив, за отсутствием лишних брошей