.
Их неразборчивый разговор иногда прерывался хрустами рации.
«Черт бы вас побрал, что вы здесь забыли? Неужели вы опять меня ищете?». Я начал подниматься наверх, надеясь, что старушка меня пропустит без лишних проблем.
– Я испекла пирог, твой любимый, с яблоками, – продолжала она, кажется не остановившись ни на секунду, – он, как раз немного остыл…
Я проскользнул мимо нее, даже не задев, и поднялся на свой этаж. Зашел, не издавая звуков, в коридор и хотел уже было открыть дверь в квартиру, но с ужасом осознал, что в моих руках нет ключей. Снова и снова, я проверял карманы в одежде. Там не было ничего кроме пустоты. Последней надеждой, которая мгновенно рухнула, была замочная скважина и желание увидеть ключи там. Меня сковал ступор. Подождав пару мгновений, пытаясь вспомнить, где мог их оставить, я направился к подъездному окну. Трое мужчин в военной форме все так же стояли и курили. Это давало мне время направиться вниз, бегло осматривая пол.
– Адам, и ванную с пенкой приготовила тебе…
Я спустился к своему случайному собеседнику, но в этот момент входная подъездная дверь произвела знакомый скрип открывания. Я схватил старушку сзади, зажал рот ладонью и потащил в направлении ее квартиры, закрыв за собой замок. Старушка, не выразив никакого возмущения, молча прошла на кухню. Я последовал за ней.
– Раздевайся, милый, мой руки и идем кушать, – сказала она.
Я пропустил это мимо ушей и стал осматриваться. Кухня была когда-то довольно хорошей и окончательно не утратила свою красоту. Белые, в потолок, витражные шкафчики были кое-где разбиты, часть створок криво свисали на петлях. Под кучей пакетов и банок можно было разглядеть толстую гранитную столешницу и треснутую плиту, на стене висел настоящий светлый натюрморт маслом со следами от мух. Белый стол был заполнен упаковками от лекарств, среди которых стояла ваза с засохшими, наполовину осыпавшимися лилиями. Но идеально выглядела большая, в полпотолка, хрустальная люстра. Она переливалась всевозможными лучиками и сияла первозданной чистотой. До нее еще не добрались «грязные» руки человека. В квартире царствовал спертый запах прелости с сильными нотами гнили.
Старуха начала копошиться в хламе и доставать грязные тарелки со сколами:
– Сейчас, милый мой. Я накрою на стол.
Я вспомнил, что здесь должен быть еще кто-то, и взял со стола грязный нож с кривым лезвием.
– Где Стефан? – спросил я тихо.
Под ногами незаметно появился пушистый серо-рыжий кот, громко замурлыкал и начал тереться о меня. У меня отлегло и я уже было положил нож обратно, но старуха сказала:
– Стефан в своей комнате, милый. Сегодня он пел мне свою песню на гитаре. Про море, помнишь? – и она пропела, – «в волнах твоей нежности я захлебнулся снова, ла-ла, ла-ла, ла-ла-ла…». Ой, я снова забыла слова. Что-то с памятью стало.
Старуха посмотрела в мою сторону, и опять сквозь меня.
– Адам, почему ты перестал играть на гитаре?
Я сжал нож в руке и вышел из кухни. В квартире было три закрытых комнатных двери. Я дернул первую за ручку, она