Все мои дороги ведут к тебе. Книга третья. Ольга Шипунова
на управляемом им бронеавтомобиле у деревни Потоки. Ногу оторвало сразу, а лицо получило множественные ожоги.
По словам доктора, основной задачей медперсонала было не допустить гангрены на оторванной ноге и сохранить ему зрение, но в условиях нехватки лекарств это было почти фантастичным.
Она знала, куда обратиться и кому стоило дать денег, чтобы достать необходимые медикаменты. Да, ей пришлось подтянуть связи покойного мужа, обратиться к Тихонову-Савицкому, провести с ним ужин, в течение которого он без конца склонялся к ее ручке и противными влажными губами лобызал ее. Ей пришлось терпеть его вздохи и признания, сидя с каменным лицом в ресторане, пока он крутился вокруг нее, без конца шепча ей в ухо: «Моя богиня!», чтобы в один прекрасный момент поставить заветную коробочку с лекарствами на стол доктора. А пока ждала лекарства, вдруг ощутила, что небо стало грандиозно высоким и голубым, а рутинный труд в мастерской в нескольких метрах от его больничной кровати уже не казался таким тяжелым. Она бежала на работу с утра со всех ног, неся в руках завернутые кусочки мягкого испеченного Нино хлеба, с большим трудом раздобытое мясо, сушеный урюк, с трудом раздобытые сигареты.
Поначалу он все так и лежал к ней спиной, накрыв голову обеими руками, поджав к груди ногу, делая вид, что спит. Но она снова и снова садилась рядом, совала ему в рот мягкий домашний хлеб, зажигала сигарету и подносила к его плотно сжатым губам. На запах сигарет он сдавался, с трудом приподнимался на кровати, не позволяя ей помогать себе и не поворачивая перебинтованную голову к ней. Нервно подрагивавшими пальцами брал сигарету и с плохо скрываемым наслаждением затягивался, молча, тяжело дыша, выпуская дым в сторону. Она с замиранием сердца следила глазами, как привычным движением его длинные загрубевшие с черными ногтями пальцы подносили сигарету ко рту, а его губы знакомо вытягивались, втягивая в себя дым. Столько раз она наблюдала за этим в той прошлой жизни! Ком подкатывал к горлу. Иногда он протягивал ей тлеющую сигарету и жестом показывал в сторону соседней койки. Ольга понимала – вставала и давала затянуться солдату без рук. Взгляд того оживал, глаза суетливо следили за красным огоньком на конце сигареты, он жадно затягивался – раз, два, и благодарно выпускал дым в сторону.
Пару раз она пыталась расспросить Гришу, как он оказался на фронте. Он долго и упорно молчал, отворачиваясь. А в один из дней, наконец, сухо бросил, протягивая ей крошечный окурок:
– Меня схватили, когда я пытался бежать из Астрахани. Выбор был невелик. Либо каторга, либо война. Лучше бы я отправился на каторгу! – с горечью закончил он, отворачиваясь, и накрыл голову подушкой.
Она смотрела на него с тоской, прекрасно понимая его горечь. В эти дни по амнистии Временного правительства с каторги он вернулся бы живой и невредимый! Желая сменить тему, она рассказала, что ушла из дома Пурталесов и живет